Дублин - Эдвард Резерфорд

— Я их знаю как свои пять пальцев! — тут же вызвался О’Бирн.

— Ну, значит, ты главный, — сказал Эммет.

И дал Финну подробные инструкции, которые Финн должен был доставить тамошним командирам.

— Ты там поосторожнее, — предупредил Финна Уильям, когда тот уже уходил.

Граф Маунтуолш слушал очень внимательно.

— Ты уверен во всем этом?

— Да, милорд.

Финн дословно повторил то послание, которое должен был доставить в Уиклоу. Начало восстания назначалось на десять вечера в субботу. Сигналами послужат ракеты. Забрав оружие со склада на Томас-стрит, «Объединенные ирландцы» собирались первым делом захватить Дублинский замок.

— В Уиклоу ты не поедешь, но до субботы тебе лучше никому не показываться на глаза! — приказал Геркулес.

— Я знаю одну гостиницу в Долки.

— Хорошо. В субботу вернешься, скажешь, что доставил послание, и будешь наблюдать за приготовлениями. В час дня встретимся у гробницы Стронгбоу в соборе Христа, я дам тебе дальнейшие инструкции.

— Ваша светлость заплатит мне пятьдесят фунтов, когда все закончится?

— Когда моего сына арестуют, я дам тебе сотню фунтов, О’Бирн. А теперь иди.

Макгоуэну было тяжело. Он не был трусом, но он был старше и мудрее, чем пять лет назад. И хотя он хотел того же, чего хотел Эммет, он не верил в новое восстание. Теперь он куда больше верил в людей, чем в бунты. И он обладал терпением. Если не я, думал он, то мои дети и внуки увидят лучший мир. А тем временем, пока Англия присылала на остров вполне гуманных людей вроде Корнуоллиса и лорда-наместника, теперь сменившего его, жизнь была вполне терпимой.

Но его мучила совесть.

Дело было даже не в самом восстании, а в дружбе. Его преследовало лицо Джорджианы. И она ведь вполне права, что боялась. Если молодой Уильям связался с Эмметом, то ему грозила огромная опасность. Когда заговор раскроют или же восстание будет подавлено, как, скорее всего, и случится, власти будут не более снисходительны к нему, чем были к лорду Эдварду Фицджеральду.

Макгоуэн думал, что вполне может предсказать, как все произойдет. Бунтовщикам нужно прежде всего захватить Дублин. И для таких вещей всегда лучше всего подходили субботние ярмарки. Но что потом? Он понятия не имел. Если, как подозревал Макгоуэн, загадочный взрыв в Либертисе имел ко всему этому какое-то отношение, то планы бунтарей, скорее всего, продвинулись далеко. А значит, время было не на стороне молодого Уильяма.

Но кем был для него этот мальчик? Сыном человека, которого Макгоуэн ненавидел и который ненавидел его. Да, это так, но в то же время Уильям — внук его старого друга. И кузен Патрика, которого Макгоуэн любил.

Вот только что он может сделать? Единственный способ помочь — это серьезный разговор, нужно убедить его бросить все и скрыться. Но как, черт побери, его отыскать?! Разве только самому присоединиться к заговорщикам, и надолго, чтобы найти Уильяма. Но даже тогда он едва ли сумеет доказать юноше свою правоту. А потом что? Явится бабушка и похитит внука? Вообще-то, с улыбкой подумал Макгоуэн, она на такое способна.

А если бы ради нее Макгоуэн поступил именно так, он бы подверг риску собственную жизнь. Ему повезло: его не арестовали в девяносто восьмом. Но на этот раз удача может и изменить. Вот уж был бы замечательный подарок внукам — дед, висящий на мосту. Нет, это молодому Уильяму придется там болтаться.

Макгоуэн вздохнул и попытался выбросить все это из головы.

Он спорил с собой вот так каждый день почти неделю.

Вечером в пятницу, 22 июля, табачник Смит с удивлением увидел, что у дома его ждут. Это был Джон Макгоуэн. Он заявил, что хотел бы снова заняться чем-то полезным. Смит задумчиво уставился на него:

— Почему ты вдруг передумал, Джон? Это как-то связано с твоими расспросами о молодом Уолше?

К такому вопросу Макгоуэн был готов.

— Ну, в каком-то роде да. Я просто подумал, что если он участвует, то почему я не могу?

— А если он не участвует?

— Если ты не в деле, — усмехнулся Макгоуэн, — то и я останусь в сторонке.

— Рискуешь погибнуть.

— Я уже рисковал. А теперь мои дети выросли.

Смит неторопливо кивнул. Потом внимательно всмотрелся в Макгоуэна.

Макгоуэн знал, что тот думает. Наверняка табачник гадал, возможно ли, чтобы его старый товарищ превратился в двойного агента? Такое случалось. Молчание было долгим. Наконец Макгоуэн заговорил:

— Если ты не доверяешь мне, то я лучше вернусь домой. Страх иметь предателя рядом с собой причинит больше вреда, чем я смог бы принести пользы.

Он повернулся. Ему было жаль, что ничего не получилось, но одновременно он испытывал облегчение. По крайней мере, он попытался, его совесть чиста. Он едва успел пройти шагов десять, как услышал за спиной голос Смита:

— Томас-стрит. Сразу за Маршалси-лейн. Завтра утром.

К середине субботнего утра там собралась огромная толпа. Пришли люди из Килдэра. Слышались голоса:

— Где мушкетоны? Нам нужно больше патронов. Где порох из этого бочонка?

Уильяма то и дело отправляли с разными поручениями. Еще несколько сот человек подошли из Уэксфорда. Их убедили подождать у склада на Угольном причале. Еще одна группа из Дублина начала собираться у дома на Планкет-стрит. Финн О’Бирн вернулся, чтобы сообщить: послание доставлено, но он не знает, в какое время придут люди из Уиклоу.

Среди всего этого хаоса появилось одно приятное дополнение. Рано утром пришел Джон Макгоуэн, и его тепло приветствовали несколько мужчин. Он был спокоен и держался поближе к Уильяму.

— Мы выступим в десять вечера, — подтвердил Эммет. — Запустим ракету, потом спустимся к Угольному причалу, заберем уэксфордцев и прямиком отправимся к Дублинскому замку.

Финн О’Бирн, бывший в дороге всю ночь, сказал, что пойдет домой отдохнуть, но обещал вернуться позже.

Джорджиана не находила себе места. В том, что она постоянно думала об Уильяме, не было ничего удивительного. Но обуревавшие ее чувства были теперь другими. Она не испытывала приступов панического страха, как мать, которая не может найти своего ребенка. Нет, сейчас она твердо знала: Уильям в опасности. Она слышала о том, что между близкими людьми случаются таким моменты прозрения. Но не знала, что с этим делать.

Поздним утром она приказала подать карету. Сначала Джорджиана поехала на Графтон-стрит, потому что именно там видела Уильяма. Потом отправилась к дому Джона Макгоуэна, но ей сообщили, что он ушел еще с утра. После этого, к недоумению кучера, не понимавшего, что она затеяла, Джорджиана бесцельно поехала по Дейм-стрит и вокруг Дублинского замка. Она надеялась, что сумеет как-то угадать, где находится Уильям, но ничего не получалось. И она с неохотой вернулась домой.