Secretum - Рита Мональди

Но к зеркалам и тех влечет,

Кому глядеть в них не расчет,

Кто стал бараном глупым, тот

Советов мудрых не поймет,

Теперь по естеству он глуп, —

Чин дурака барану люб.

Это был какой-то бестелесный голос, не имевший источника. Разумеется, чтение стихов – одна из обычных глупостей Альбикастро, но они звучали так, словно для того чтобы долететь до нас, им пришлось пройти через какое-то другое, чужое нам измерение, где все звуки опустошались и теряли свои свойства. Как мне казалось, это был голос духа Альбикастро и шел он откуда-то слева.

Мы повернулись налево и увидели его, вернее, их. Они смотрели на нас. Какой ужасный комизм в этом уточнении, подумал я в безумном порыве веселья, рассматривая смотревшее на нас сдвоенное создание. После призрачного и бестелесного голоса Альбикастро тетракион показался нам теперь очень материальным, живым созданием.

Они пристально и дружно смотрели на нас, оба с таким слабоумным выражением, который мог бы принадлежать человеку, будь он с лицом Габсбургов: выдающийся вперед подбородок и чудовищная тяжелая нижняя челюсть. И потом эти разные глаза: один – выпученный, второй – глубоко сидящий в глазнице. Кривая шея, безобразные туловища: одно – худое, как у многих несчастных, с кем природа обошлась несправедливо, а другое – обрюзгшее. Сросшиеся вместе бока, неустойчивые, обвившие одна другую ноги, словно щупальца морского чудовища, – некое существо с несчастливой судьбой сиамских близнецов, вынужденных делить на двоих одно тело.

Не в состоянии открыть рот, я поднял руку, словно пытаясь защитить глаза, и увидел, что бедное создание (нет, одно из них, но которое именно?) тоже сделало мне знак рукой, наверное, послало приветствие, а может, просило, чтобы его оставили в покое. От этого очертания его тела еще больше деформировались, словно оно было из ртути, так что подбородок одного из них противоестественным образом оттянулся назад, а лоб другого выпятился вперед, грудь одного изогнулась, а поднятая рука превратилась в лапу, потом в копыто и в культю. Какая отвратительная и ужасающая сила так обезобразила эти тела, конечности, словно хищник, потрошащий трупы животных?

И вот в тот момент, когда мы, похолодев от ужаса, глядели на монстра-тетракиона, в третий раз раздался голос Альбикастро, послышалось его монотонное пение, ироническое и грустное, как лицо смерти на той картине, где она изображена с косой за спиной, спокойно бродящей среди нарядных дам и господи высматривающей, кого бы забрать с собой.

Я в зеркало смотреться рад:

К лицу дурацкий мне наряд.

Кто схож со мной?

Осёл, мой брат!

И больше ничего. Дальше – только ужас, безумие и отчаяние, мой крик, наше паническое бегство по лестницам, на улицу, и, наконец, страх, оттого что в таинственной бездне «Корабля» мы обнаружили еще одну бездну, населенную уродствами, инцестом и смертью.

* * *

– Вы знаете, кто такой Улисс Альдровандус?

– Нет, этого я не знаю, – услышал я свой голос, немощный и бледный, как и мое лицо.

Мы были в покоях Атто на вилле Спада, куда Бюва привел Клоридию. У меня все еще дрожали ноги, но я уже достаточно пришел в себя, чтобы слушать чужие голоса или хотя бы притворяться, что слушаю.

– Что, мой любимый?

– Ничего, ничего, – ответил я и показал ей глазами на мрачное лицо Атто, намекая, что я потом все расскажу. – Рассказывай нам, что тебе известно.

Клоридия сразу же принялась за дело. Не взяла книгу, а придумала кое-что получше: она и сама могла объяснить нам, что такое тетракион.

– Мне показался очень странным вопрос, которым заинтересовался ваш секретарь, господин аббат Мелани, – сказала она.

– Почему странным?

– Это из той области, о которой знают очень немногие, – что-то вроде тайной науки, хочу сказать. В таких вещах повитухам, в принципе, разбираться не нужно. Но в конце концов мы узнаем обо всем понемногу: медицина, анатомия, натурфилософия… – проговорила она с хитрой улыбкой.

– Ну и что же эта за необычная область знаний?

– Наука о ненормальных беременностях, зачатиях чудовищ и странных существ. Наука о чудовищах.

– О чудовищах? – испуганно спросил Атто, и на лице его на мгновение появилось такое же выражение, как в тот момент, когда он увидел тетракион.

Клоридия рассказала нам о том, сколько разной литературы посвящено этой области знаний. Одной из наиболее исчерпывающих можно считать появившуюся примерно век назад работу «Два тома по хирургии» Амбруа Паре, который был первым врачом короля Франции, или более раннюю работу «Monstrorum historia» Улисса Альдровандуса, ученого из Болоньи. Обе эти книги содержат описания самых известных случаев рождения монстров и других безобразных созданий.

– К примеру, такие известные случаи: эфиоп, родившийся с четырьмя глазами, человек, появившийся на свет с шеей и головой журавля, еще один – с собачьей головой… – стала перечислять Клоридия, как мне показалось, лишь для того, чтобы посмотреть на нашу реакцию.

Перечисление чудовищ, рожденных среди животных или людей, продолжилось: пятнистая девочка, младенец с лошадиными ногами, новорожденные с рыбьими головами, одетые в монашеские рясы, человеческие существа в виде скорпионов, существа с безобразными ушами, с двумя кистями на одной руке, с копытами, большими ослиными ушами и волчьим хвостом или выглядевшие как стоящий на двух ногах козел, с лапами хищных зверей, с крыльями, как у чертей, с орлиными когтями и туловищем собаки, с телами как у морских нимф (но мужского пола), с головой черта, рогами, с острыми козлиными ушами, с пастями как у хищных животных, с руками, на которых были большие пальцы, но не было остальных, с плавниками на руках и спине или с хвостом как у тюленя; также были примеры появления на свет чудовищ, у которых был женский живот, одна нога свиная, а другая куриная, одна рука человеческая, а другая в виде копыта, с ослиной головой, с головой петуха, хвостом и с перьями по всему телу; еще был случай появления страшилища, от которого дрожь идет по всему телу: в виде морской свинки с перепонками между пальцами и когтями, с человеческими глазами, которые выглядывают из чешуи, и с торчащими клыками. И наконец, действительно интересный пример – «monstrum cornutum amp; alatum»: морда медведя, без рук, с огромным веретенообразным пенисом, из которого выпускалось жало, с одной ногой, покрытой перьями, с орлиными крыльями, одним глазом на колене и с плавником вместо левой ноги.

– Все, конец, с меня хватит, – запротестовал Атто, которому это перечисление было так же противно, как и мне. – Теперь: что такое этот тетракион?

– Сведения о тетракионе, господин аббат Мелани, – ответила Клоридия с тонким сарказмом в голосе, – могут быть для вас настолько же бесполезны, как и многие другие бедные существа, о которых вы только что слышали, ибо почти все они либо абортируются, либо рождаются мертвыми.

– И почему же?