Золотой век Испанской империи - Хью Томас

Главная атака майя была направлена на испанских поселенцев нового города Вальядолид. Всех этих конкистадоров, вместе с их женами и детьми, жестоко перебили: кто-то был распят на кресте, кого-то изжарили на жаровнях со смолой-копала, некоторых расстреляли стрелами, как некогда святого Себастьяна, другим вырвали сердца, как было принято при мешикских жертвоприношениях. Бернальдино де Вильягомеса, главного городского магистрата, протащили на веревке по улицам города, над которым он еще недавно властвовал, после чего его голова, ноги и руки были отсечены и разосланы по всему полуострову с быстрыми индейскими гонцами, с тем чтобы пробудить в населении еще большую ярость.

Поплатились жизнью не только испанцы, но также все, кто работал на них, а также те индейцы, которые не захотели присоединиться к восстанию. Были перерезаны все принадлежавшие испанцам животные – лошади, коровы, куры, собаки и кошки. Насажденные европейцами деревья и растения с корнем вырывали из земли.

Некоторых из энкомендерос обнаружили в их владениях. Мятежники схватили их и многих убили вместе с семьями. Нескольких людей до смерти закоптили на огне, как если бы готовили из них вяленое мясо.

Испанцы, собрав силы, сопротивлялись как могли. Даже в Вальядолиде несколько человек организовали сопротивление под командованием Алонсо де Вильянуэвы, в то время как городской совет Мериды выслал им в помощь столько людей, сколько смог, во главе с Родриго Альваресом, надежным секретарем Монтехо Эль-Мосо. Франсиско Тамайо Пачеко, взяв в Мериде сорок людей и 500 союзных индейцев, также отправился в Вальядолид на выручку тамошнему гарнизону.

Франсиско де Бракамонте выступил против индейского вождя Сотуты – но был вынужден остановиться в Чегуане, ожидая подкрепления. Эль-Собрино также двинулся к Вальядолиду, где теперь командовал Тамайо Пачеко. Он пытался сломить осаду города, и в конце концов ему это удалось, в то время как Хуана де Асамар, жена Бласа Гонсалеса, исполняла роль гарнизонной медсестры после того, как ее брат и вся его семья были перебиты на своей энкомьенде:

«Я, еще будучи в незначительных годах, пребывала с моим мужем в нашем доме, который мы отказались покинуть. Я собрала в нашем доме множество раненых и больных солдат и с величайшей заботой исцеляла их и заботилась о них до тех пор, пока они не оказывались излечены… ибо в то время в городе не было докторов. Также я убеждала их не уходить из этой земли, но оставаться здесь, чтобы послужить Его Величеству»{1207}.

Трое Монтехо – отец, сын и племянник – собрались в Чампотоне, чтобы обсудить, как им подавить восстание. Эль-Мосо принял на себя общее руководство военными действиями в целом, в то время как Эль-Собрино было поручено отвоевать район Купаль, сердце мятежа. Он и Тамайо Пачеко взяли штурмом религиозный центр Пиштемакс, чье падение оказалось решающим моментом в окончательном восстановлении испанского владычества. После этого Эль-Собрино обратился против провинции Кочант, вместе с Эрнандо де Бракамонте из Медины-дель-Кампо. У них имелись относительно крупные силы, с которыми им удалось взять весь Кочант под испанский контроль.

Затем Хуан де Агиляр был послан на помощь испанцам в Саламанке-де-Бакалар: «…если же окажется, что туземцы встретят вас с миром, примите и защищайте их в соответствии с повелениями Его Величества»{1208}. Миссия Агиляра увенчалась успехом: тамошние поселенцы назначили его своим военным капитаном, после чего вместе с ним перебрались в островную крепость Чамлакан, вождя которой Агиляр убедил сдаться и признать над собой испанскую власть.

К марту 1547 года, после сражений, продолжавшихся всю зиму, восстание было подавлено. Сотни индейцев были сожжены на кострах; касиков и жрецов, на которых возлагали наибольшую ответственность, всех захватили в плен и казнили. Среди них был и Чилам Анбаль, жрец, заявлявший, что он является сыном Бога. Лишь Чикин-Чиль еще оставался незавоеванным, и проконсул Монтехо послал Тамайо Пачеко, выказавшего себя столь талантливым командиром, чтобы тот привел эту провинцию к повиновению.

Кампания по подавлению восстания была проведена с большей беспощадностью, нежели предыдущие предприятия Монтехо. Даже обычно справедливый Эль-Собрино на этот раз не обошелся без жестокостей: он бросал индейцев собакам и убил нескольких индейских женщин. Однако когда опасность миновала, Франсиско Монтехо-старший прибег к силе закона, чтобы обуздать подобную несдержанность своих военачальников{1209}. Также по окончании мятежа Эль-Собрино созвал к себе оставшихся в живых вождей и обратился к ним с речью, прежде всего заверив их, что намерен править справедливо и на благо всей провинции, а затем спросив, почему они подняли восстание. Те отвечали – без сомнения правдиво, – что ответственность за это лежит на жрецах{1210}.

После этого трое Монтехо всерьез начали кампанию по восстановлению доверия – «завоеванию сердец и умов» – своих подданных-индейцев. Они приглашали вождей в свои дома и выискивали тысячи способов, чтобы добиться их расположения. Фрай Вильяльпандо проповедовал на языке майя об основных ценностях христианства и побуждал индейских правителей отдавать своих детей в христианские школы.

Эта революция в области образования стоит в ряду самых благородных и успешных мероприятий францисканцев; к тому же, у нее не было явных прецедентов в Старом Свете. Предпринятая монахами инициатива имела немедленный успех – несколько крупнейших вождей приняли христианство. После этого Вильяльпандо и Бенавенте отправились в Мани, где основали еще одну такую же школу и монастырь.

Все эти шаги в конце концов привели к установлению на Юкатане политически спокойной ситуации. В Гольфо-Дульсе оставалось несколько сложностей, которые требовалось разрешить – во главе конфликта скорее всего стояли соперники Монтехо, верховный суд «Пограничных территорий» и францисканцы, – однако в конечном счете к 1550 году все проблемы уладились.

Монтехо-падре, проконсул, заслужил своими действиями на Юкатане высокие похвалы. Так, например, Р.С. Чемберлен, ведущий специалист последнего поколения по эпохе Конкисты, пишет: «…он был великим конкистадором и обладал всеми качествами хорошего администратора. Он мог сражаться, не давая пощады, но мог и вести переговоры. Он мог одновременно быть великодушным и суровым. Он далеко не был безжалостен. Он всегда искал хороших отношений с индейцами»{1211}. В дополнение ко всему, Монтехо также привез на Юкатан сахарный тростник.

Его сноха Андреа дель Кастильо, жена Эль-Мосо, вошла в историю своим замечанием: «Не иначе, как конкистадорой могу я назвать себя; и множество раз бывало, что выдающиеся женщины моего положения, оказываясь в подобных завоевательных походах, проявляли себя не менее хорошими бойцами, нежели мужчины».