Балдежный критерий - Уильям Тенн

Браганза цыкнул зубом и задумчиво осмотрел стену позади Хебстера.

— А Клеймбохера, по вашему мнению, это не касается?

— Нет. Только не профессора филологии. У него нет ни интересов, ни интеллектуальных корней в личностной или групповой нестабильности. Клеймбохер занимается сравнительным языкознанием. Он, в сущности, техник — специалист по основам общения. Я наблюдал за его работой. Он подходит к проблеме исключительно в терминах своего предмета — общение с Пришельцами вместо попыток понять их. Было уже слишком много замысловатых домыслов относительно сознания Пришельцев, их половой активности и социальной организации, о вещах, из которых мы не извлечем осязаемой и немедленной пользы. А Клеймбохер совершенно прагматичен.

— Хорошо. Вот только сегодня утром он стал Первачом.

Хебстер замолчал, осекшись на полуслове, и у него отвалилась челюсть.

— Профессор Клеймбохер? Рудольф Клеймбохер? Но он был так близок… он почти закончил… словарь первичных сигналов… он уже почти…

— Стал. Приблизительно в девять сорок пять. Всю ночь провел с Первачом, которого какому-то профессору-психиатру удалось загипнотизировать, и ушел домой в очень приподнятом настроении. Сегодня утром в середине первого занятия он прервал лекцию по средневековой кириллической письменности и… и начал гоготать. Он чихал и хрипел на студентов минут десять, как обычно это делают Первачи в состоянии сильного раздражения, потом отвернулся от них, как от безнадежных и никчемных идиотов, и с мрачным видом поднялся в воздух. Ударившись головой о потолок, потерял сознание и упал. Не знаю, в чем тут дело, может, это был испуг, волнение, возможно, уважение к старику, но студенты почему-то не связали прежде чем бросились за помощью. Когда они вернулись вместе с университетским сотрудником ССК, Клеймбохер уже пришел в себя и, чтобы выйти, убрал одну из стен Высшей Школы. Вот фотография: лежа на спине и закинув руки за голову, он летит в западном направлении со скоростью двадцать миль в час.

* * *

Предприниматель, моргая, рассматривал маленький бумажный квадратик.

— Вы, конечно, связались с военно-воздушными силами, чтобы организовать погоню?

— А что толку? Мы это делали уже много раз. Он либо увеличит скорость и вызовет торнадо, либо упадет камнем вниз и забрызгает собой все окрестности, либо материализует внутри реактивных двигателей преследующего самолета что-нибудь вроде кофейной гущи или золотых слитков. Никому еще не удавалось поймать Первача во время его первой вспышки… не знаю, что они там вначале чувствуют. И при этом мы можем потерять все что угодно — от довольно дорогостоящего самолета вместе с пиритом до нескольких сотен акров плодородной почвы в Нью-Джерси.

Хебстер застонал:

— Но восемнадцать лет исследовательской работы!..

— Именно. Тупик. Все это ужасно близко к концу. Если мы не можем расколоть Пришельцев на чисто лингвистической основе, значит, мы не можем расколоть Пришельцев вообще. Точка. Самое мощное наше оружие действует на них, как трубочки для мыльных пузырей, а наши лучшие умы пригодны лишь для того, чтобы прислуживать им в качестве никудышных, виляющих хвостом идиотов. Но Первачи — это все, что у нас осталось. Может, мы сумеем договориться до чего-то разумного со слугой, раз уж не сумели с хозяином.

— Если не принимать во внимание, что Первачи, по определению, не говорят ничего разумного.

Браганза кивнул:

— Но поскольку они были людьми — обыкновенными людьми, — они, для начала, представляют собой надежду. Мы всегда знали, что, возможно, однажды нам снова придется прибегнуть к нашему единственному реальному контакту. Именно поэтому действуют столь строгие законы по охране Первачей; поэтому Резервации Первачей, окружающие поселения Пришельцев, охраняются вооруженными подразделениями. Настроения линчевания перерастали в настроения погрома, по мере того как в людях росло чувство обиды и беспокойства. «Человечество превыше всего» начинает набирать достаточно силы, чтобы бросить вызов Объединенному Человечеству. И честно говоря, Хебстер, трудно сегодня сказать, кто выживет, если дело дойдет до настоящей схватки. Но вы — один из тех немногих, кто разговаривал с Первачами, работал с ними…

— Только по бизнесу.

— Такое начало — в тысячу раз лучше всего, чего нам удалось до сих пор достигнуть. Что за чудовищная насмешка, когда людей, которые вообще хоть как-то общались с Первачами, ни на йоту не интересует полное крушение цивилизации!.. Ну да ладно. Главное, в сложившейся политической ситуации вы потонете вместе с нами. Признавая это, мои люди готовы очень многое забыть и вернуть вам респектабельность. Что скажете?

— Забавно, — задумчиво проговорил Хебстер. — Не может быть, чтобы знания превращали вполне трезвых ученых в чудотворцев. Все они начинают метать молнии в свои семьи и извлекать воду из скалы, сразу как только становятся Первачами, то есть слишком рано, чтобы овладеть новой техникой. Похоже, сам факт приближения к Пришельцам, чтобы поклоняться им, немедленно дает возможность овладеть некоторыми космическими законами, более фундаментальными, нежели причина и следствие.

Лицо Браганзы медленно наливалось краской и багровело.

— Вы с нами или нет? Запомните, Хебстер, в наше время человек, занимающийся бизнесом как обычно, является предателем по отношению к истории.

— Я думаю, что Клеймбохер — это и есть конец, — кивнул Хебстер сам себе, — Не имеет особого смысла стараться понять менталитет Пришельцев, если при этом теряешь лучших людей. Лучше забыть обо всей этой чепухе насчет существования на равных в одной Вселенной с Пришельцами. Давайте сосредоточимся на человеческих проблемах и будем благодарны, что они не явились в наши основные населенные центры и не приказали нам выметаться.

Зазвонил телефон. Браганза уселся в крутящееся кресло. Он дал аппарату пронзительно пропищать несколько раз, стиснул мощные квадратные зубы и пристально, в упор посмотрел на своего посетителя. Наконец поднял трубку и выдал скудный словесный паек:

— Слушаю. Он здесь. Передам. Пока.

Браганза поджал губы и резко повернулся к окну.

— Ваш офис, Хебстер. Похоже, что ваши жена и сын в городе и хотят видеть вас по срочному делу. Это та, с которой вы развелись десять лет назад?

Хебстер кивнул его спине и снова встал.

Наверное, хочет получить причитающиеся ей за полгода алименты. Мне придется поехать. Из появлений Сони в офисе никогда не выходило ничего хорошего.

Он знал, что это означало неприятности. «Жена и сын» была фраза из внутреннего кода для обозначения серьезных сбоев в работе «Хебстер секьюритиз, инкорпорэйтед». Он не видел жену с тех пор, как ему удалось благополучно взять в свои руки контроль над образованием сына. Свои обязанности по отношению К ней он считал выполненными, предоставив ей солидный пожизненный доход за то, что она родила ему здорового наследника.

— Послушайте! — сказал Браганза, все еще упорно смотревший на улицу, когда Хебстер подошел к двери. — Вот что я вам скажу. Вы не желаете быть с нами. Ладно. Вы в первую очередь бизнесмен и лишь во вторую гражданин мира. Хорошо! Но будьте крайне осторожны, Хебстер. Если, начиная с сегодняшнею дня, мы поймаем вас на самом ничтожном нарушении, то припомним все. Мы не только устроим самый красочный судебный процесс, какой только видела эта старая коррумпированая планета, но между делом бросим вас и всю вашу организацию на растерзание волкам. Мы проследим за тем, чтобы ^Человечество прежде всего» натянуло «Башню Хебстер» вам на уши.