Балдежный критерий - Уильям Тенн

Президент «Хебстер секьюритиз, инкорпорэйтед» несколько минут раздумывал над услышанным. Он хотел сформулировать осторожный ответ. И ему требовалось время — прежде всего ему требовалось время!

Он был так близок к созданию цельной, всемирной коммерческой империи! На протяжении десяти лет он кропотливо строил в нужных местах индустриальные королевства, укреплял сюзеренитет в своей промышленной сети, выжимая все больше и больше власти из этой экономической сатрапии. Он нашел сладчайшие лакомства власти в разложении своей цивилизации, бесконечные возможности преумножать богатство среди осколков самоуважения человеческой расы. Теперь ему требовалось каких-нибудь двенадцать месяцев, чтобы все объединить и скоординировать. И вдруг — точь-в-точь как Джим Фиске, который скупил золото на Фондовой бирже и стоит с открытым ртом, вдруг с ужасом узнав, что Казначейство США надуло его, выбросив на рынок неимоверное количество металла из собственных запасов, — вдруг Хебстер осознал, что времени у него нет. Он был слишком опытным игроком, чтобы не почувствовать, как в игру включился новый фактор, не имеющий ничего общего с его таблицами статистических отчетов, рыночными диаграммами и индексами грузоперевозок. Ему свело губы, и он ощутил тяжелый тошнотворный вкус неожиданного поражения.

Хебстер заставил себя ответить:

— Я польщен. Браганза, я действительно очень польщен. Вижу, Демпси связал нас вместе — либо мы выстоим, либо падем одновременно. Но… я всегда был одиночкой. Я сам забочусь о своих делах, покупая необходимую помощь. Меня не интересуют никакие иные цели, кроме лишнего доллара. С начала и до конца я — бизнесмен.

— А, перестаньте! — Чернявый мужчина повернулся и прошелся туда-сюда по кабинету. — Сложилась чрезвычайная ситуация. Бывают моменты, когда нельзя оставаться просто бизнесменом.

— Не могу согласиться. Я не в силах вообразить себе такой момент.

Браганза фыркнул:

— Нельзя оставаться бизнесменом, если вас поджаривают на огромном пылающем костре. Нельзя оставаться бизнесменом, когда мозги людей так тщательно контролируются, что они перестают есть по команде своего лидера. Нельзя оставаться бизнесменом, мой раболепствующий алчный друг, если спрос Удовлетворен настолько, что перестает существовать.

— Это невозможно! — Хебстер вскочил на ноги. К собственному удивлению, он услышал, как в его голосе зазвучали чуть ли не истерические интонации. — Спрос есть всегда. Всегда! Вся штука в том, чтобы распознать, какие формы он принял, а затем удовлетворить его!

— Извините. Я не хотел высмеивать вашу религию.

Хебстер глубоко вздохнул и очень осторожно сел. Он почти физически ощущал, как закипают его красные кровяные тельца.

«Не расстраивайся, — предупредил он самого себя, — не волнуйся! Этого человека нужно завоевать, а не противостоять ему. На рынке меняются правила игры, Хебстер, и тебе понадобится каждый друг, какого только можно купить».

Деньги тут не сработают, однако существуют другие ценности…

— Послушайте меня, Браганза. Мы имеем дело с психосоциальными последствиями встречи исключительно развитой цивилизации со сравнительно варварской. Вы знакомы с так называемой теорией огненной воды профессора Клеймбохера?

— О том, что логика Пришельцев оказывает на нас такое же воздействие, как в свое время виски — на североамериканских индейцев? А Первачи, представляющие собой наши лучшие умы, являются эквивалентом тех индейцев, которым нравилась цивилизация белых людей? Да, это сильная аналогия. Даже в применении к тем индейцам, которые, накачавшись алкоголем, валялись на улицах пограничных городков и помогали создавать миф о вероломных, ленивых, готовых за выпивку убить аборигенах и которых в то же время так ненавидели их соплеменники, что они не смели вернуться домой, опасаясь расправы. Мне всегда казалось…

— Меня сейчас интересует один аспект: вопрос об огненной воде. Там, в индейских деревнях, все возрастающее число жителей приходило к убеждению, что огненная вода и всепожирающая цивилизация бледнолицых являются синонимами, что им нужно восстать и силой отобрать назад свои земли, попутно убивая как можно больше пьяных ренегатов. Эта группа похожа на «Человечество прежде всего». Было еще и меньшинство, которое признавало превосходство белых людей в численности и вооружении и отчаянно старалось договориться с их цивилизацией — договориться на условиях, не включающих выпивку. Им соответствует теперешнее ОЧ. И наконец, были индейцы моего типа.

Браганза сдвинул густые брови и уселся на краешек письменного стола:

— Да? Ну и каким же индейцем были вы, Хебстер?

— Тем, у которого достаточно мозгов, чтобы понимать: бледнолицые ни в малейшей степени не заинтересованы в том, чтобы спасать его от медленной и болезненной культурной анемии. А также тем индейцем, чьи инстинкты достаточно сильны и который до смерти боится новинок вроде огненной воды и не притрагивается к ней, даже чтобы спастись от змеиного укуса. Но при этом таким индейцем…

— Продолжайте!

— Таким индейцем, которого крайне интересовал прозрачный сосуд, в котором находилась огненная вода! Подумайте, с каким вожделением, должно быть, смотрел индейский гончар на бутылку из-под виски — нечто, находящееся абсолютно за гранью возможностей его с таким трудом освоенных технологий. Представьте себе, как он ненавидит, проклинает и боится вонючей янтарной жидкости, которая повергает наземь самых доблестных воинов, и в то же время жаждет обладать этой бутылкой, только без ее содержимого. Вот приблизительно как я вижу себя, Браганза, — тем индейцем, чье жадное любопытство светится ярким огоньком во мраке истерии племенных политиков и презрения отщепенцев. Я хочу как-нибудь отделить новый сосуд от огненной воды.

На Хебстера, не мигая, смотрели большие темные глаза. Браганза поднял руку и машинально подкрутил свои огромные усы. Проходили минуты.

— Ну что ж. Хебстер в роли благородного дикаря нашей цивилизации… — проговорил наконец сотрудник ССК. — В этом что-то есть. Однако что это означает, если смотреть на проблему в целом?

— Я уже говорил вам, — утомленно сказал Хебстер, хлопнув ладонью по скамейке, — что меня никоим образом не интересует проблема в целом.

— И вам нужна только бутылка. Я слышал. Но вы не гончар, Хебстер, вам совершенно не свойственна любознательность мастера. А что касается всех этих исторических примеров, о которых вы тут разглагольствовали, — так вам совершенно наплевать, если даже планета провалится в тартарары. Все, что Им нужно, — это прибыль.

— Я никогда и не декларировал альтруистических мотивов. Я оставляю глобальные решения людям, у которых достаточно хорошие мозги, чтобы преодолеть такого рода сложности, как Например у Клеймбохера.

— Думаете, кто-нибудь вроде Клеймбохера сумеет с этим справиться?

— Почти уверен. С самого начала мы допустили ошибку — пытались прорваться с помощью историков и психологов. Но они были ограниченны либо в результате изучения человеческих обществ, либо — э-э, это, конечно, личное, но мне всегда казалось, что наука о мышлении привлекает главным образом тех, кто уже сам столкнулся с серьезными психологическими проблемами. Несмотря на то что подобные специалисты могут в ходе своей работы достигнуть такого понимания самих себя, что в конечном счете станут более приспособленными, нежели индивиды, у которых изначально было меньше проблем, я все равно считаю их слишком неуравновешенными для столь чреватого внутренним потрясением дела, как установление взаимоотношений с Пришельцами. Их внутренняя динамика неизбежно превратит их в Первачей.