Последние часы. Книга II. Железная цепь - Кассандра Клэр

«Да, мне прекрасно известно, что ваш брак – фиктивный, но на самом деле ты влюблена в него».

Окинув быстрым взглядом дом Консула, Корделия прошла через площадь и продолжала решительно шагать вперед, пока не вышла на Оксфорд-стрит. Завернув за угол, она огляделась. Днем эта оживленная торговая улица была забита экипажами и пешеходами, разносчики во все горло расхваливали свои товары, в двери универмагов стекались толпы покупателей. Даже среди ночи здесь было немало людей и карет, и она без труда поймала кеб.

До жилища Мэтью она добралась за несколько минут. Здание под названием «Уитби-Мэншенс» напоминало свадебный торт: розовые стены, множество башенок и карнизов, походивших на узоры из глазури. Выходя из кареты, Корделия подумала, что Мэтью, наверное, снял квартиру, даже не взглянув на фасад.

Когда она позвонила в латунный звонок, блестящие черные двойные двери распахнулись, и появился ночной портье из простых. Он провел Корделию в фойе. Помещение было погружено в полумрак, но Корделия различила темные резные панели на стенах и стойку из красного дерева, какие бывают в отелях.

– Позвоните, пожалуйста, в квартиру мистера Фэйрчайлда, – попросила она. – Я его кузина.

Портье едва заметно приподнял брови. Конечно: молодая женщина без сопровождающих приходит поздно ночью в квартиру холостого молодого джентльмена. Девушки из хороших семей так себя не ведут. Корделия поняла, что он принял ее за гулящую, но ей было безразлично. Она промерзла до костей и едва не плакала от усталости и отчаяния.

– Квартира номер шесть, третий этаж. Сами найдете.

И портье снова уткнулся в свою газету.

Лифт был шикарный – снова блестящие деревянные панели, золотые ручки и кнопки. Она переминалась с ноги на ногу, пока кабина медленно, со скрипом поднималась на третий этаж. Наконец, лифт остановился, Корделия открыла дверь и вышла в коридор, устланный красным ковром. Она увидела несколько дверей с золотыми цифрами. Только в этот момент Корделия почувствовала, что решимость ее ослабела; она отогнала мысли об отступлении и, подбежав к двери с цифрой «6», громко постучала.

Тишина. Затем раздались шаги и голос Мэтью. Услышав этот знакомый голос, Корделия, наконец, почувствовала нечто вроде облегчения.

– Хильда, я же тебе сказал, – сердито произнес он, распахивая дверь, – сегодня у меня нет грязного белья…

И замер, изумленно уставившись на Корделию. На нем были брюки и нижняя рубашка с короткими рукавами, открывавшими руны. На шее висело полотенце. Волосы у Мэтью были влажными, и она подумала, что он, наверное, умывался или брился.

– Корделия? – в тревоге воскликнул он, придя в себя. – Что-нибудь случилось? Что-нибудь с Джеймсом?

– Нет, – прошептала Корделия. – С Джеймсом все в порядке, и он… очень счастлив, я думаю.

Выражение лица Мэтью неуловимо изменилось. В глазах его вспыхнули грозные огоньки. Он распахнул дверь и сделал шаг назад.

– Заходи.

Она очутилась в небольшом квадратном помещении, служившем холлом; в помещении не было ничего заслуживающего внимания, если не считать огромной неоклассической вазы, стоявшей в углу. В Древней Греции из таких ваз прислужницы наливали ароматические масла в ванны, только этот сосуд, судя по его размерам, предназначался для прислужницы двадцати футов ростом. Фальшивая ваза была расписана фигурами людей, которые не то сражались, не то сжимали друг друга в страстных объятиях – Корделия не могла толком понять, чем именно они занимались.

– Я вижу, ты заметила мою вазу, – с гордостью произнес Мэтью. – Ее трудно не заметить.

Мэтью не смотрел на Корделию и нервно пощипывал края полотенца.

– Позволь мне провести для тебя экскурсию. Это моя ваза, с ней ты уже познакомилась, вон там пальма в кадке, а это вешалка для верхней одежды. Снимай мокрые туфли, и мы перейдем в гостиную. Не желаешь чаю? Я могу позвонить. А могу сам его приготовить – я научился обращаться с чайником. Или, может быть…

Сбросив туфли, в которые набился снег, Корделия зашла в гостиную. Эта комната выглядела намного приятнее устрашающей вазы. От усталости и волнения у Корделии подкашивались ноги, и ей захотелось рухнуть прямо на пушистый турецкий ковер, но она решила, что это будет слишком большой вольностью даже в квартире свободолюбивого Мэтью. В камине потрескивали поленья, изразцы поблескивали, как золотые слитки, у огня стоял мягкий диван, на спинку которого было брошено бархатное покрывало. Она упала на диван, и Мэтью закутал ее в плед и принес несколько подушек, так что она очутилась в небольшом уютном коконе.

Корделия смогла лишь кивнуть в ответ на предложение выпить чаю. Она пришла сюда, чтобы выговориться, поделиться своим несчастьем с Мэтью, но вдруг обнаружила, что не может произнести ни слова. Мэтью озабоченно оглядел ее и скрылся за дверью, которая, предположительно, вела в кухню.

«Возьми себя в руки. Скажи ему правду», – мысленно приказала себе Корделия, осматривая комнату. Прежде всего, ее удивил порядок. Она ожидала увидеть нечто похожее на квартиру Анны – разномастную мебель, разбросанную повсюду одежду. Но у нее создалось впечатление, будто Мэтью заказал себе новую мебель; грузчики, наверное, надорвались, пока тащили на третий этаж массивные дубовые шкафы, стол и кресла. В холле на крючках была развешана коллекция разноцветных пиджаков, оживлявшая интерьер. У двери стоял дорожный кофр с множеством наклеек. Оскар в ошейнике, украшенном самоцветами, дремал у огня. Над камином висела акварель, изображавшая группу молодых людей в саду под платанами – Корделия не сразу сообразила, что это «Веселые Разбойники». Интересно, кто это нарисовал, подумала она.

Она уже в который раз невольно позавидовала свободе, которой пользовался Мэтью. Кроме него, среди ее знакомых только Анна вела похожий образ жизни и презирала светские условности, но Корделия всегда считала Анну взрослой, зрелой женщиной. А Мэтью был ее ровесником и все равно жил как ему вздумается.

Конечно, его семья была богата; они были намного богаче, чем ее родители и родители ее друзей; в конце концов, он был сыном Консула. Наверное, деньги дают свободу, предположила Корделия; но нет, решила она, поразмыслив немного. Мэтью сам выбрал такую жизнь, и дело было вовсе не в состоянии Фэйрчайлдов. Каждый Сумеречный охотник, бедный или богатый, был связан долгом, но ей казалось, что Мэтью каким-то образом ухитрился разорвать эти узы. Его не тяготили ни долг, ни земные привязанности, ни воспоминания, ни собственность – ничто.

Наконец в гостиной появился сам хозяин с серебряным подносом и посудой для чаепития. Корделия отметила, что он успел одеться. Поставив поднос на столик у дивана, он подал Корделии чашку.

– Ну что, ты оттаяла? – спросил он, придвигая к дивану темно-зеленое бархатное кресло. – Если нет, чай должен тебе помочь.

Она покорно отпила глоток из чашки, а Мэтью бросился в кресло. Она не чувствовала вкуса, но жидкость была горячей и немного согрела ее.

– Да, помогает, – пробормотала она. – Мэтью, я…