Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 2. 1651-1806 - Джонатан И. Израэль

Летом 1787 г. ничто не предвещало, что штатгальтер и его сторонники, несмотря на то, что на их стороне находилась регулярная армия, обладают достаточными силами, чтобы сокрушить Патриотическую революцию. В конце концов, решающим фактором стало иностранное вторжение. Британские министры со времен окончания четвертой англо-голландской войны в 1784 г. постоянно субсидировали и поощряли оранжистских лидеров и предлагали методы по подрыву власти «патриотов». «Патриоты» считали Британию главным врагом Республики и ее торговли и колониальной империи, а британское правительство было в равной мере убеждено, что Патриотическая революция представляет серьезную угрозу британским интересам — дипломатическим, стратегическим, коммерческим и морским. Из частной переписки ван дер Капеллена начала 1780-х гг. выясняется, что руководство «патриотов» знало, что Пруссия была почти столь же антагонистично настроена по отношению к Республике, как и Британия. Но если казалось благоразумным сделать все возможное, чтобы избежать провоцирования прусского короля, то антибританская риторика занимала центральное место во взглядах и идеологии «патриотов». Более того, именно Британия главным образом подстрекала Пруссию принять меры против «патриотов». Соответственно, хотя антибританская риторика не ослабевала, по поводу Пруссии «патриотическая» пресса была довольно сдержанной. Смерть Фридриха Великого в августе 1786 г. и наследование прусского трона и его возможные последствия для Республики почти не обсуждались в нидерландской прессе. Пруссия упоминалась только в самых вежливых выражениях.

Сам штатгальтер, человек слабый и нерешительный, не внес почти никакого вклада в организацию интервенции, которая сокрушила Патриотическую революцию. Новый король Пруссии, Фридрих-Вильгельм II (1786-97 гг.), сторонник жесткой дисциплины и враг демократических идей, все более пристально следил за развитием событий в Республике. Когда принцесса Вильгельмина была арестована гаудским Добровольческим корпусом около Схонсхавена в июне, он объявил действия «патриотов» преднамеренным оскорблением династии Гогенцоллернов и, при энергичном поощрении со стороны британцев, начал собирать войска в прусских владениях, находившихся в Нидерландах и граничивших с ними. Затем, в сентябре 1787 г., прусская армия из 26 000 человек перешла границу и направилась двумя колоннами к Гааге и Амстердаму. Она практически не встретила сопротивления. Несмотря на всю риторику относительно вооружения граждан и продолжавшегося обучения Добровольческих корпусов военному делу, революционный пыл народного ополчения быстро улетучился при виде прусских штыков. Утрехт капитулировал без боя. Патриотическая революция потерпела крах.

При поддержке прусских войск и британских субсидий Вильгельм V с триумфом вернулся в Гаагу. Он намеревался восстановить оранжистский режим на той же основе, что и раньше, удовлетворившись лишь минимальными репрессиями своих противников, но не имел возможности помешать, в некоторой степени, суровости при разгроме «патриотов» и ограничить эксцессы, которые зашли дальше, чем желал он и некоторые из его сторонников. Пресса была вынуждена умолкнуть, политические собрания запрещены, а «патриотические» клубы и Добровольческие корпуса — распущены. Были восстановлены роты ополчения старого типа, находившиеся под контролем городских муниципалитетов, из состава которых были изгнаны антиоранжисты, хотя это произошло только после того, как оранжистские толпы вышли на улицы и атаковали дома ведущих «патриотов», обычно разграбляя их, но не уничтожая. В лучших традициях Республики едва ли хоть один «патриот» был убит или тяжело ранен, но многие представители «патриотического» лагеря подверглись запугиванию. Деморализованные и устрашенные, несколько тысяч виднейших «патриотов» предпочли бежать из страны, вместо того, чтобы столкнуться с народной яростью и репрессиями властей. Большинство из них перебралось в Австрийские Нидерланды, многие затем отправились искать убежище во Францию, где Людовик XVI оказал им доброжелательный прием.

Руководство оранжистской реставрацией Вильгельм V поручил пенсионарию Зеландии, Лоренсу Питеру ван де Сингелу (1736-1800 гг.). Ван де Сингел, назначенный пенсионарием Голландии в декабре 1787 г., был энергичным и способным регентом-политиком, — хотя и не из старинной регентской семьи, — в некоторой степени, продолжателем традиций ван Слингеландта. Он также провел обширные исторические разыскания относительно органов власти Республики, опубликовав ряд написанных с большой долей эрудиции исторических трудов в 1770-х гг. — и составлял политические трактаты. Он обладал глубокими знаниями по части устройства Республики и ее прошлого, и был не меньше ван Слингеландта убежден в необходимости реформирования федеративной структуры Республики и объединения провинций в более целостное государство.

Как и ван Слингеландт, ван Сингел также выяснил, что на его пути стоит сочетание инертности и своекорыстных интересов. Тем не менее, он осуществил некоторые реформы, в том числе давно назревший пересмотр провинциальных квот, существенно увеличив долю Голландии, и незначительно — долю Гелдерланда, в то же время сократив доли Зеландии, Утрехта и Фрисландии (см. табл. 8). Он также начал реформировать ту часть колониальной империи, которая находилась вне сферы господства ОИК. Четвертая англо-голландская война показала, что ВИК не только является фактическим банкротом, но и неспособна управлять или защищать свои колонии. Несмотря на оппозицию со стороны Зеландии, в 1791 г. Компания была ликвидирована, акционерам (чьи акции стоили мало и которые с 1780 г. практически не получали никаких дивидендов) была выплачена компенсация в размере 30% от номинальной стоимости их акций. С января 1792 г. бывшие территории ВИК в Гайане — Суринам, Эссекибо, Демерара и Померун, шесть нидерландских Антильских островов и форты в Западной Африке — перешли под прямое управление Генеральных Штатов. Была учреждена новая Генералитетская коллегия, «Raad der Colonien in de West-Indien». Ho Raad мало чего добился в отношении реорганизации колоний, и их оборона в течение нескольких лет оставалась заботой правящего режима.

Ван де Сингел был далеко не ничтожеством. Он упорно боролся за проведение реформ и увеличение поддержки режима, хотя, в духе своего господина, избегал радикальных методов и проявлял значительное уважение к формам и процедурам Республики. Арестов было мало, а репрессии, за которые он нес ответственность, сравнительно умеренными. Но отказ от радикальных методов привел к быстрому возрождению духа оппозиции и оставлял мало перспектив на изоляцию нидерландского населения от контактов с общиной «патриотов»-эмигрантов во Франции и южных Нидерландах, или революционной смуты, которая вначале вспыхнула в Австрийских Нидерландах в 1788 г., а затем во Франции в 1789 г.

Для нидерландских «патриотов», живших в изгнании во Франции, начало Французской революции, и та всеобщая идеология, которая способствовала ее возникновению, были вдохновляющими событиями. С 1789 г. Патриотическая революция стала политически и идеологически неразрывно связана с Французской революцией. Но и до 1789 г., и после того нидерландский революционный процесс резко отличался (и протекал по большей части автономно) от того, который развивался в южных Нидерландах. Между политической, идеологической, религиозной и общей культурной средой на севере и юге сохранялся непреодолимый раскол, дальнейшему расширению которого только способствовал триумфальный марш Революции. Безусловно, «патриотическое» движение не было ни антихристианским, ни нехристианским. Тем не менее, отвергая конфессиональные требования и предпосылки, оно явно лишало себя конфессиональной основы. Ни одна Церковь не могла претендовать на особый статус в этом движении. Его интеллектуальный мир был сформирован Просвещением и примером Американской революции, но оно оставалось непоколебимо убежденным в непреходящем значении Восстания против Испании и фундаментальных органов власти Республики, считая их самыми надежными проводниками к славному будущему. Политический и идеологический переворот на юге, напротив, представлял собой, в сущности, реакцию на «Иосифизм», просвещенный абсолютизм императора Иосифа II в том виде, в каком он получил распространение в южных Нидерландах.