Последнее королевство. Бледный всадник - Бернард Корнуэлл

Я ответил за Харальда, заговорив по-датски:

– Король, который приказал мне сжечь корабли Свейна. Что я и выполнил. Я сжег их все, кроме одного, который оставил себе. И этот корабль до сих пор у меня.

Свейн снял свой кабаний шлем и посмотрел на меня. В его взгляде все еще не было узнавания, он походил на взгляд того огромного змея, что грызет древо жизни Иггдрасиль, желая, чтобы настал конец времен.

– Я сжег «Белую лошадь», – сказал я Свейну, – развел костер и славно погрелся у огня.

Вместо ответа Свейн сплюнул.

– А вот этот человек рядом с тобой, – теперь я обратился к Одде по-английски, – сжег церковь в Синуите и убил монахов. Тебе прекрасно известно, что этот нечестивец проклят Небесами, адом и людьми на этой земле, и все же ты взял его в союзники?!

– Никак это овечье дерьмо говорит за тебя? – поинтересовался Одда у шерифа.

– Сейчас с тобой поговорят мои люди, – ответил Харальд, указывая на воинов за своей спиной.

– Но по какому праву ты собрал фирд? – спросил Одда. – Я здешний олдермен!

– А кто сделал тебя олдерменом? – парировал шериф. Он сделал паузу, но Одда не ответил. – Король лягушек? – спросил тогда Харальд. – Властитель угрей? Если Альфред больше не имеет власти, значит и ты утратил свою.

Одду явно удивило неповиновение Харальда. Он наверняка разозлился, но не выказал раздражения, а продолжал улыбаться.

– Я вижу, ты не очень хорошо представляешь себе, что происходит в Дефнаскире, – сказал он шерифу.

– Так объясни мне, – ответил тот.

– Объясню. Но мы поговорим за обедом.

Одда взглянул на небо. Показавшееся ненадолго солнце скрылось за облаком, знобящий ветер ерошил камыш, которым была посыпана улица.

– И давай-ка зайдем под крышу, – предложил Одда, – пока опять не начался дождь.

Поначалу некоторые детали вызвали у нас споры, но все уладилось довольно быстро. Датские всадники отступят в восточный конец города, а люди Харальда вернутся в крепость. Каждая сторона сможет взять в дом по десять человек, они сложат оружие на улице, и его будут охранять шестеро датчан и столько же саксов.

Слуги Харальда принесли эль, хлеб и сыр. Поскольку как раз был Великий пост, решили обойтись без мяса. С каждой стороны очага поставили скамьи, и Свейн подсел к нам, наконец-то соизволив меня узнать.

– Неужели это и вправду ты сжег корабли? – спросил он.

– Да, в том числе твой.

– «Белую лошадь» строили год и один день, – сказал он. – Она была сделана из стволов деревьев, на которых мы повесили тех, кого принесли в жертву Одину. Это был хороший корабль.

– Теперь от него остался только пепел на берегу, – ответил я.

– Ну что ж, однажды я тебе за все отплачу. – Он говорил мягко, но в его голосе слышалась недюжинная угроза. – Да, кстати, ты был не прав, – добавил он. – Золотого алтаря в Синуите не оказалось.

– И поэтому ты сжег монахов?

– Я сжег их живьем, – кивнул он, – и согрел руки у пламени костра, на котором они горели. – Свейн улыбнулся этим воспоминаниям. – Ты мог бы снова присоединиться ко мне, – предложил он. – Я прощу тебе сожженный корабль. Не хочешь снова сражаться бок о бок со мной? Мне нужны смелые воины. И я щедро плачу.

– Я дал клятву Альфреду.

– А, – кивнул он. – Ну тогда так тому и быть. Значит, враги.

И он вернулся к скамьям Одды.

– Хочешь повидаться с отцом до начала переговоров? – спросил молодого олдермена Харальд, указав на двери в конце зала.

– Я повидаюсь с ним тогда, когда мы с тобой вновь станем друзьями. А иначе и быть не может.

Последние слова Одда произнес громко, и люди спешно заняли скамьи.

– Ты созвал фирд потому, что Утред привез тебе приказ от Альфреда? – обратился Одда к Харальду.

– Именно так и было.

– Тогда ты поступил правильно, это достойно похвалы.

Свейн, слушавший, как один из его людей переводит английскую речь, без выражения уставился на нас.

– А теперь ты снова выполнишь свой долг, – продолжал Одда, – распустишь фирд и отошлешь людей по домам.

– Но король дал мне другие указания, – возразил Харальд.

– Какой король? – спросил Одда.

– Альфред, конечно. Какой же еще?

– Но в Уэссексе есть и другие короли. Например, Гутрум – король Восточной Англии, и он сейчас в Уэссексе. Некоторые говорят, что еще до начала лета монарх будет коронован.

– Какой монарх – Этельвольд? – уточнил Харальд.

– А ты разве не слышал? – удивился Одда. – Вульфер из Вилтунскира присоединился к Гутруму, и они вдвоем заявили, что Этельвольд будет королем Уэссекса. А почему бы и нет? Разве не он сын покойного короля? Разве не он должен царствовать?

Харальд растерянно посмотрел на меня. Он не знал о решении Вульфера, и ему тяжело было услышать эти новости.

– Вульфер и вправду с Гутрумом, – кивнул я.

– Поэтому Этельвольд, сын Этельреда, станет королем Уэссекса, – заявил Одда, – а у Этельвольда сейчас тысяча мечей. Эльфрид из Кента присоединился к датчанам. Датчане в Лундене, в Скеапиге и на стенах Контварабурга. Весь Северный Уэссекс в их руках. Датчане и здесь, в Дефнаскире. А теперь объясни мне – Альфред, он король чего?

– Уэссекса, – ответил я.

Одда смотрел на Харальда, не обращая на меня никакого внимания.

– Мы поклялись в верности Альфреду, – сказал шериф упрямо.

– А до этого ты принес клятву мне, – напомнил Одда и вздохнул. – Бог свидетель, Харальд: никто не был так верен Альфреду, как я. Однако он нас подвел! Датчане напали на страну, и они до сих пор здесь! А где Альфред? Прячется! Через несколько недель датские армии начнут свой марш, они придут из Мерсии, Лундена, Кента! Их флот двинется к нашим берегам. Целые армии датчан и флотилии викингов! И что ты тогда будешь делать?

Харальд беспокойно дернулся.

– А что будешь делать ты? – поинтересовался он.

Одда указал на Свейна. Тот, когда ему перевели вопрос, впервые заговорил. Я переводил для Харальда.

– Уэссекс обречен, – сказал Свейн своим скрежещущим голосом. – К лету он будет наводнен датчанами, а с севера явятся новые, и выживут только те саксы, которые теперь помогают датчанам. Те же, кто с ними борется, умрут, и их женщины станут шлюхами, а их дети – рабами. Такие саксы потеряют свои дома, имена их будут забыты и исчезнут, как дым погасшего костра.

– Ну-ну, а Этельвольд будет королем, – пренебрежительно вставил я. – Неужели ты думаешь, что люди станут поклоняться пьянице и распутнику?!

Одда покачал головой.

– Датчане щедры. – Он сбросил свой плащ, продемонстрировав всем шесть золотых браслетов на руках. – Тем, кто им помогает, они дадут в награду земли, эти люди станут богатыми и уважаемыми.