Чертово колесо - Михаил Гиголашвили

Вдруг Ладо показалось, что он неправильно вложил патроны и, при взводе курка, они проскочат в другую сторону, и он будет стрелять вхолостую. «Как этот барабан вообще крутится?» Ладо свернул в подъезд, вытащил «бульдог» и стал его лихорадочно осматривать. Вынул патроны, прокрутил барабан. То ему казалось, что барабан крутится справа налево, теперь — слева направо. Вот был бы он хорош!.. Опять вложил патроны в две ячейки, друг за другом. Пульс отдавал по всему телу, стучал в зубах.

«Ничего, даже если вхолостую щелкну четыре раза — два же выстрелят!» — успокаивал он себя, считая дворы. Сбился. Спустился еще раз к началу улицы. Раз… Два… Три… Вот четвертый двор. Проход темен.

Посреди двора — белый кран. Да, кафель, рыбки, водоросли… В галереях горит свет, а на одном из балконов пьют пиво: баллон желтеет своим пузатым боком, парни сидят у перил. «Плевать!» — сжимая рукоять револьвера, подумал Ладо, отогнав мысль о том, что, может, не надо было отпускать такси. Нет, надо. Уйду по верхним, на Мтацминду… Или вниз, к Филармонии. Там видно будет.

Он прошел полдвора, как, откуда ни возьмись, выскочила курица и побежала перед ним, панически квохча.

С балкона стали смотреть. Заметив, что Ладо колеблется, спросили:

— К кому надо?

— К Бати.

— Иди, правильно идешь.

Курица споро ковыляла зигзагами. «Ни к чему она сейчас..» — шел он за ней.

Курица спрыгнула в подвал. Ладо от неожиданности замер, в панике думая, как уйти потом, когда весь двор всполошен проклятой птицей? Всего две пули. Может, вывести Бати на улицу?.. А если не выйдет?.. Не насильно же его тащить?.. Да и соседи тут…

«Нет, надо идти. Вот и правая лестница… Галерея, застекленная… О ней Нана рассказывала… А вот и окно, через которое она вылезла… замазку зубами выковыривала… ногти обломала… — закопошились в нем отрывки ее фраз. — Сейчас фанерой забито… Дверь с черной ручкой. Внутри кто-то есть!» Он прильнул ухом к двери.

Женский голос визгливо отчитывал:

— Надоело! Понимаешь, надоело! Тогда, в Лидзаве, двадцать тысяч отдать пришлось, когда ту прошмондовку избил, теперь — пятьдесят!.. Ты что, сдурел?

В ответ что-то бубнили. Женский продолжал:

— Я, в конце концов, твоя тетка, а не мать! У меня свои дети есть! Я деньги не печатаю. Дорого нам твои подвиги обходятся! За эту сучку целых пятьдесят тысяч отвалили — ну сколько можно?!

«Я тебе покажу "сучку"»! — взорвался Ладо и распахнул ногой дверь.

Под лампочкой без абажура, на кресле, замерла полная пожилая седая женщина в черном. Ладо, с яркого света, вдруг почудилось, что это — мать Анзора. Но нет. У этой в руках пестрый веер, прическа, бусы…

Бати в спортивной пижаме глубоко сидел в продавленном диване. Так ног его не достать.

— Встать! — приказал Ладо, вытаскивая «бульдог» и взводя курок. Тяжелый!

Женщина в смятении закрыла рот веером, а Бати начал медленно приподниматься:

— Что ты, Ладо?.. Мы же друзья!.. Ты что?!. Извини…

Поговорим… Деньги… — Он качнулся вперед.

Хочет прыгнуть!

И Ладо, наскоро прицелясь, выстрелил. Руку сильно увело в сторону. Показалось, что оружие вылетает из руки. И, чтобы удержать его, он сжал пальцы — и спуск нажался сам собой, под обвальный грохот второго выстрела.

Женщина с черной точкой во лбу молча сникла набок. Веер шлепнулся на пол, руки раскрылись в удивлении. Бати, упав обратно на диван, держался за живот и смотрел, как из-под рук прет бурое пятно.

— Ее… за что… — глядя на кровавые пальцы на животе, бормотал Бати, потом стих.

Ладо в растерянности стоял с «бульдогом» в руке. Комнату заполнил запах дыма. А в проеме двери уже маячили молчаливые соседи.

Оглядываясь на них, он видел светлые пятна лиц. Кружилась голова. В глазах змеились углы потолка в паутине, замазка на стенах, трещины желтоватой стены, женщина с черным пятном во лбу… Потом пропало и это…

Нугзар допивал чай на балконе. Он дважды звонил переводчику, но никто не брал трубку. И на переводчика, и на адвокатов, и на чай с медом нужны деньги. Отовсюду зияла нищета — словно стоишь в пустоте, а вокруг, куда ни ткни рукой — черные дыры, сквозняки… То там, то тут мигнет свет, но от этой мгновенной молнии дыры расползаются еще шире… Деньги… Слово глупое, скоморошье, с бубенцами… Деньги — день… Деньги день-деньской…

Приходится вспоминать, как это — жить без денег. В Тбилиси деньги несли пачками и пакетами те, кто искал защиты у вора, кто ждал, что он скажет истину, а не правду, чтобы снять ужас, который страшнее страха. Где сейчас будут искать защиты, когда не станет воров? У ментов? Конечно, есть среди них и такие, что нацепили погоны, чтобы легче было пить и женщин кадрить, но есть и лютые, идейные псы, вроде Джемала Мчедлишвили, который давно уже предлагал (и, наверно, сделал) отдел по убою воров, о чем сообщил начоп, когда Нугзар выходил на свободу. «А ты откуда знаешь? Где Тбилиси, где Караганда?» — «Так мы же опыт перенять хотим!» — подмигнул озорной начоп, так любивший всякие байки вроде «без рыбки не вынешь и пальчика из пруда…» Начоп в ту ночь жестоко напился, целовал ему руки, пытался танцевать ламбаду и, рассказав про убой воров, слезно умолял: «Не семь, а двадцать семь раз отмерь — и ни разу не режь!»

А он, кажется, раньше времени отрезал. И мерил недолго, отнюдь не семь раз. Что тогда накатило? Марка, миллионы, спокойная жизнь…

«Ну сам подумай — кто даст миллионы Коке Гамрекели?» — выбирал Нугзар, какой паспорт взять, свой или Кокин. И сунул оба, в разные карманы куртки. Он еще не знал, какой лучше показать, если речь дойдет до документов. Наверно, лучше Кокин. От Франции до Голландии — недалеко… У Коки лицо моложе, а скулы и лоб похожи… По рассказу Сатаны, он, как цыпленок, отдал паспорт без писка… Ну, и Нугзар сейчас не лучше…

Он дозвонился до переводчика, напомнил о себе:

— Да, да, марка… Можете еще раз помочь?

— Переводчик, как проститутка, — всегда готов и всех помнит, — ответил голос в костяной оправе. — Куда и когда прикажете явиться?

— Знаете дом аукциона «Кристи»? Вон туда. Через полчаса. Хорошо, сорок пять минут, — посмотрел Нугзар на часы — было около одиннадцати.

Он опять подумал, почему на «Кристи». Но куда? К кому? Там же подтвердили, что марка подлинная. Ну и что? У них все подлинное. С какого потолка они тебе деньги должны давать?.. Но вот же, в каталоге черным по белому стоит: «оценочная стоимость — 300 000 долларов» Пусть и купят по этой цене — весь выигрыш от аукциона им останется… Мне триста тысяч долларов хватит… Да, пусть дадут минимум, а барыш себе берут!..

Других мест, где бы можно продать марку, Нугзар не знал. Нести к ювелирам? Не их профиль. Вот цацки бы, ментами отобранные, могли иметь успех, а марка — зачем она ювелирам? В обмен валюты? Там проценты любят, но кто возьмет на себя возню с маркой? Тем более, что марка — без бумаг и экспертизы. Да и вообще мутное дело.