Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану - Федор Литке

Я намеревался, по окончании работ моих в обсерватории, провести несколько дней в Аганье с гостеприимными нашими знакомцами и, может быть, собрать несколько любопытных сведений. Но теперь надлежало от всего этого отказаться. Я даже не был в состоянии сделать официального приема губернатору на шлюпе, а просил его приехать к нам запросто завтракать. Я полагал, что при этом случае будут мне доставлены счета на провизию, полученную нами; но дон Хосе объявил, что не только не может ничего за них взять, но еще, если мы нуждаемся в деньгах, то по одному слову отпустит нам какую угодно сумму за счет своего правительства, без всяких письменных хлопот. Мы не имели никаких способов заплатить великодушному губернатору за столь беспримерное гостеприимство и услужливость и должны были ограничиться, по примеру предшественников наших, изъявлением ему торжественно сердечной нашей благодарности.

После отъезда губернатора, которого мы проводили с приличным салютом, стали мы тотчас готовить шлюп к морю и в следующее утро (7 марта) перешли в губу Уматаг.

Старик-управитель (Alcalde Administrador), к которому мы имели открытый приказ от губернатора о доставке нам живности и плодов, не довольствуясь немедленным исполнением его, старался нас всячески угостить, доставляя такие вещи, которые в распоряжение губернатора не входили. Всех бывших на берегу угощал он у себя дома по возможности, – и это без всяких корыстных видов. Мы старались вознаградить этого доброго старика за его гостеприимство тем, в чем, по нашему мнению, имел он недостаток.

Маленькая губа Уматаг представляет вид несравненно живописнее и приятнее, нежели Калдера де Апра. Там – картина бесплодия во всех возможных видах: к югу масса мадрепор, покрытых бесплодными растениями, образует голые утесы полуострова Ороте; к востоку густая зелень бесплодных ризофор составляет опушку берега, возвышающегося постепенно до хребтов, безлесных и солнцем пожженных; к северу низменный коралловый остров Анапа длинной грядой бурунов сливается с морем, более его плодоносным; ни одна хижина не оживляет зрелища, а запустелые, без флагов крепости Сантьяго и Санта-Крус усугубляют унылость его. Здесь, на пологом, к морю песчаном берегу, между кокосовыми и банановыми деревьями, показываются дома довольно большого селения Уматаг, которому придают разнообразие каменный губернаторский дом (непременно называемый palacio) и каменная церковь; на вершине отдельно стоящего утеса крепость Св. Ангела, по крайней мере поднимаемым на ней флагом, показывает исправность. Другие две крепости на высотах ограничивают картину к югу и северу. Изобильный источник прекраснейшей воды протекает через селение. Налившись водой, отправились мы 8 марта в море.

* * *

Если бы занятия мои сначала, а под конец болезнь и не лишили меня возможности собрать достоверные сведения о состоянии Марианских островов, то едва ли и тогда мог я много прибавить к подробному их описанию, составленному только за 10 лет до нас столь проницательным наблюдателем, как капитан Фрейсине, который провел два месяца в доме самого губернатора.

С того времени на Марианских островах, конечно, не многое переменилось. Звание губернатора, состоящего в полной зависимости от генерал-капитана манильского, – по-прежнему только средство нажиться, доставляемое последним покровительствуемому им чиновнику. Средство это состоит в полной на все монополии. Губернатор – единственный негоциант на всем острове. Он имеет в Аганье магазин, в котором довольно недешево продаются европейские и китайские товары. Единственный способ губернатора сообщаться с северными островами – по-прежнему каролинцы (которых называют здесь carolinas) со своими лодками, из которых некоторое число всегда остается на Марианских островах. Для удержания их употребляются, может быть, и не всегда чистые средства, такие, к каким и везде прибегают капиталисты, чтобы закабалить работников.

Я видел здесь тамола Оралитау с группы Элато, который очень желал отправиться со мной, но не мог, потому что человек 20 его команды были на острове Сеипане. Они перевозят с Роты, Тиниана и Сеипана на Гуахан предметы, которыми последний оттуда снабжается; главные суть живые свиньи, корень ям, gagao (арро-руть), ловят голотурий, которые составляют немалозначащую отрасль торговли губернатора. На этот предмет имеет он парусное судно, которое для сбора голотурий ходит на Каролинские острова. Часто каролинцы с пользой служат водолазами: так, например, когда разбило судно Филиппинской компании на 15-футовой банке при входе в гавань Сан-Луис, то изо всей бывшей на нем значительной суммы в пиастрах не спасено только 1800 пиастров, которые не были в мешках. Узнав этот добрый народ в домашнем его быту, не мог я без сожаления смотреть на них здесь. Они ходят, правда, не нагие, а в красных рубашках и соломенных шляпах; говорят «A Dios!» [до свидания] и «Si Sennor!» [да, господин], выучились кланяться, хотя и очень неловко; но со всем этим образованием они к свободным своим собратьям точно в таком же отношении, как попугай в клетке к тем прелестным стаям, которые восхищают путешественника в лесах.

Они совершенно теряют свою национальность, нет и тени той невынужденной веселости, какая-то черта уныния в вынужденных улыбках; осмотрительность, столь же ненатуральная в диком и столь же пугающая, как сардонический смех лишившегося ума или женщины в истерике. Капитан Луис Торрес – неизменный их покровитель; при нем лицо их проясняется. Особенно удачный такт обращения его с ними и некоторое знание их языка вселяют в них полное к нему доверие, которому он никогда не изменял.

С тех пор как китоловные суда посещают Гуахан, губернатор имеет больше средств сообщаться с северной частью управления. Они иногда перевозят ему из некоторой доли то, что ему нужно. Так, в наше время капитан Фольджер перевез ему до 400 свиней и большое количество кокосов, кореньев и пр. Почти превосходит вероятие, что губернатор отдельного архипелага островов доведен до необходимости зависеть от столь неверной помощи. Но еще менее понятно то, что он обязан прибегать к ней и тогда, когда бывают на острове и свои суда. При нас отправлял он шхуну на острова Сеипан, которая через несколько дней воротилась, не будучи в состоянии туда добраться! Вот каковы ныне мореходы, соотечественники Магеллана!

Китобойные же суда познакомили обитателей Гуахана, как и многих других островов в Южном море, с новой, прежде неизвестной им бедой, это – европейские беглецы. На всяком судне можно приобрести что-нибудь только трудом и прилежанием; на китоловном судне нужна сверх того удача в промысле; при неудаче и труды и прилежание тщетны; поэтому матросы с этих судов весьма охотно дезертируют, особенно в Гуахане, где прекрасный климат, ограничивая нужды самой безделицей, дает им возможность вести жизнь праздную и беспутную. Бродяги эти, которых развелось здесь очень много, вмешавшись в семьи и имея над местными жителями преимущество – знание европейских языков и обычаев, прибрали в свои руки все почти дела. Это вдосталь убивает промышленность бедных, добрых и смирных марианцев.

Нам еще рано было идти к северу, и потому, оставив остров Гуахан, вернулись мы опять в Каролинский архипелаг, чтобы продолжать прерванное исследование его. Я правил так, чтобы начать с островов, названных Вильсоном островами Шведа (Swede’s Islands), оттого, что один матрос с корабля его, родом швед, на них остался. Мы плыли, не встречая ничего замечательного до 13 марта, когда миновали милях в семи описанный прежде остров Фаиеу (западный), и вечером того же дня увидели к западу острова Шведа. Приближаясь к ним на рассвете (14 числа), встречены мы были жителями в нескольких лодках, от которых узнали, что восточная из трех отдельных групп, ими образуемых, называется Намуррек (или Намуттек), западная – Элато, а южная – Намолиаур.