Вторая модель - Филип Киндред Дик

– Прекращает существовать? Существует лишь время от времени?

– Нет, он всегда есть. Только мне не всегда удается его разглядеть.

– Тогда откуда ты знаешь, что он всегда есть?

– Просто знаю.

– Почему же его не могу видеть я? Почему он виден только тебе одному?

– Не знаю, – признался Йон, устало потерев лоб. – Понятия не имею, отчего я один его вижу. Вот если бы ты и все остальные тоже его увидели…

– Но чем ты можешь доказать, что это не галлюцинации? Ведь объективных подтверждений его существования у тебя нет. Есть только внутреннее ощущение, особое состояние собственного сознания. И каким же, спрашивается, образом предоставить его для эмпирического анализа?

– Наверное, никаким. Не знаю. И наплевать. Предоставлять его для эмпирического анализа я не хочу.

В комнате вновь сделалось тихо. Йон, помрачнев, упрямо набычился, стиснул зубы. Райан тяжко вздохнул. Ситуация складывалась патовая.

– Ладно, Йон, – сказал он, неторопливо двинувшись к двери. – До встречи.

Йон промолчал.

У порога Райан остановился и оглянулся.

– Значит, твои видения раз от раза становятся ярче, отчетливее? По нарастающей?

Йон коротко, резко кивнул.

Поразмыслив, Райан поднял ладонь. Створка двери скользнула вбок, выпуская его за порог, в коридор.

Здесь к нему подошел Грант.

– Я наблюдал за вами из-за стекла. Мальчик довольно замкнут, не так ли?

– Да, разговаривать с ним нелегко. Похоже, он твердо верит, будто эти припадки – особого рода видения.

– Знаю. Он говорил.

– Отчего же ты сразу не сообщил мне?

– Не хотел лишний раз волновать тебя. Я ведь знаю: ты о нем беспокоишься.

– Его состояние ухудшается. Он говорит, видения становятся ярче и ярче. Убедительнее и убедительнее.

Грант понимающе кивнул.

Одолеваемый невеселыми мыслями, Райан зашагал вдоль коридора, а Грант двинулся за ним следом, чуть позади.

– Выбрать заведомо лучший вариант действий непросто. Эти припадки поглощают его все сильнее и сильнее. Он начинает принимать их всерьез. Так называемые видения узурпируют в его жизни место окружающего мира. И мало того…

– И мало того, тебе предстоит отъезд.

– Жаль, что о путешествиях во времени известно так мало. С нами может случиться великое множество самого разного, – негромко проговорил Райан, почесывая подбородок. – Возможно, мы вообще не вернемся назад. Время – стихия невероятной мощи и при этом практически неисследованная. Мы даже не представляем себе, с чем можем столкнуться.

Подойдя к лифту, он остановился.

– Решение придется принять немедленно. До отбытия. Пока мы еще здесь.

– И каким оно будет?

Райан шагнул в лифт.

– Узнаешь чуть позже. А пока глаз с Йона не спускай. Не оставляй его без присмотра ни на минуту. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнув, подтвердил Грант. – Будь уверен, из комнаты он не выйдет.

– А я свяжусь с тобой вечером либо завтра, с утра.

Поднявшись на крышу, Райан уселся в кабину междугороднего ракетоплана, а как только ракетоплан взлетел, включил видеофон и набрал номер Канцелярии Лиги.

На экране возникло лицо дежурного диспетчера.

– Канцелярия, слушаю.

– Дайте мне центр медицинской службы.

Диспетчер исчез, и вскоре на экране появился Уолтер Тиммер, глава медицинской службы. Стоило ему узнать Райана, взгляд Тиммера дрогнул, вильнул в сторону.

– Чем могу вам помочь, Халев?

– Отправьте в Четверку санитарный транспорт и нескольких человек понадежнее.

– Зачем?

– Ради того самого дела, которое я обсуждал с вами несколько месяцев тому назад. Думаю, тот разговор вы помните.

Тиммер изменился в лице.

– Сын?

– Да. Я принял решение. Дальше тянуть нельзя. Его состояние ухудшается, а нам вскоре предстоит путешествие во времени. Хочу сделать все до отбытия.

– Хорошо, – сказал Тиммер, сделав пометку в блокноте. – Мы незамедлительно все приготовим и сразу же отправим за ним корабль.

– И… и все сделаете, как надо? – внезапно встревожившись, спросил Райан.

– Ну, разумеется! Операцию поручим самому Джеймсу Прайору, – заверил его Тиммер, потянувшись к выключателю видеофона. – Не волнуйтесь, Халев. Прайор все сделает безукоризненно. Лучше Прайора технику лоботомии еще не освоил никто из наших нейрохирургов.

Расправив карту, Райан прижал к столу ее уголки.

– Это хронографическая карта, составленная в виде пространственной проекции. Чтобы мы могли видеть, куда направляемся.

Кастнер склонился над его плечом.

– Скажите, мы с вами жестко ограничены рамками проекта – то есть поисками бумаг Шенермана, или сможем немного, так сказать, прогуляться во времени?

– В планах – проект и только проект. Но для того, чтоб убедиться в успехе, нам потребуется до полудюжины остановок по эту сторону Шенерманова пространственно-временного континуума. Хронокарта вполне может оказаться неточной, да и в работе самого двигателя возможны некоторые отклонения.

Работа подошла к концу. Последние узлы хронолета встали по местам.

В углу, безучастно наблюдая за происходящим, сидел Йон. Райан оглянулся на сына.

– Ну, как он тебе? Как на вид?

– Замечательно.

С виду хронолет больше всего походил на приземистого, тупоголового жука, густо обросшего шишками и бородавками. На ракетоплан или другое космическое судно угловатая коробка с оконцами иллюминаторов, ощетинившаяся бессчетным множеством поворотных турелей, не походила ничуть.

– Наверное, тебе тоже хотелось бы отправиться с нами? – спросил Йона Кастнер.

Йон едва заметно кивнул.

– Как самочувствие? – спросил Райан.

– Замечательно.

Райан пригляделся к сыну. Лицо мальчишки снова порозовело, прежняя энергия, кажется, вернулась к нему в полной мере, и, разумеется, никакие видения его больше не смущали.

– Возможно, тебе удастся попутешествовать с нами в следующий раз, – ободрил его Кастнер.

Райан вновь повернулся к карте.

– Основную часть работы Шенерман проделал между 2030-м и 2037-м, однако применение достигнутым результатам нашлось только спустя еще лет пять или шесть. Воспользоваться его разработками в военных целях решились далеко не сразу. Очевидно, правительство осознавало, чем это может грозить.

– Если и сознавало, то не вполне.

– Это верно. И может статься, мы, – с легкой запинкой продолжил Райан, – вот-вот повторим их ошибку.

– То есть?

– С уничтожением последнего когтя было утрачено и изобретение Шенермана, искусственный мозг. Повторить его разработки не удалось никому. Возможно, раздобыв его записи, мы с вами снова подвергнем общество той же опасности. Вернем к жизни когтей.

– Ничего подобного, – возразил Кастнер, покачав головой. – Непосредственной связи с когтями работы Шенермана не имели. Изобретение искусственного мозга отнюдь не подразумевает его военное применение. Если уж на то пошло, для убийства можно использовать любое научное открытие. Вспомните хоть колесо и ассирийские боевые колесницы!

Райан, подняв взгляд, повернулся к нему.

– Пожалуй, так оно и есть, – согласился он. – Однако можете ли вы поручиться, что ОПСИ не намерено подыскать разработкам Шенермана военное применение?

– ОПСИ – индустриальный картель, а не правительство.

– И таким образом могло бы надолго обеспечить себе преимущество.

– Позиции ОПСИ и без того прочнее некуда.

– Ладно. Давайте к делу, – подытожил Райан, свернув