Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

вид у того был дружелюбный, но отсутствующий: ни малейшего желания разговаривать или даже задумываться о происходящем. Парень совсем расклеился.

Следовательно, вся ответственность возлагалась на одного Карли. Он ничуть не сомневался, что, несмотря на тепло, сытость и ласки, они с Шефом сейчас подвергаются большей опасности, чем на льду. Услышанное от Эдит, Марты и двух их подружек совершенно его огорошило. Шеф был противником рабства, потому что рабство не раз грозило ему. Карли же был против рабства, потому что никогда с ним раньше не сталкивался. В отсталом и нищем Дитмаршене для невольников не нашлось бы ни помещений, ни занятий. Дитмаршенцы могли продавать потерпевших кораблекрушение чужаков другим чужакам, но сами в жизни не держали трэллов. Вечный страх, в котором жили трэллы вроде Эдит или Марты, был для Карли в новинку.

А ведь страх делает человека хорошим слушателем. Ради спасения жизни необходимо вовремя узнать, что может случиться, и принять немногие доступные рабу меры предосторожности. Так что Марта не только сносила оскорбления и придирки норвежки-домоправительницы, которая каждое утро приходила и уходила вместе со стражей, но и подстрекала к откровенности, нарочно допускала оплошности, чтобы вызвать побои и сопровождающий их поток слов. И что же сказала дородная Вигдис, когда Марта уронила сковородку? Она сказала, что близок час расплаты для ленивых и неряшливых. Да-да, и может быть, не только для них. А то по какой еще причине могли удвоить стражу? И не надейся уплыть, как бесхребетный угорь – твой отец. В проливах между всеми островами расставлены лодки с караульщиками. Когда вернется король, мы еще посмотрим, кто достаточно полезен, чтобы пожить, а кто годен только для могильного кургана.

Очевидно, Вигдис не знала, для чего усилена охрана, и относила это на счет каких-то королевских интриг: может быть, Хальвдан устал от своей зажившейся мамаши, от жены с ее своеволием. Но рабыни знали все. Собаки, сказали они. Приходили люди, заглядывали на псарню, спрашивали, где же волкодавы, почему не все вернулись, почему не слышно лая, если они все еще где-то бегают по острову. Трупы были убраны еще до света, и дождь смыл кровь, но почва такая мягкая, сказала Эдит, что не нужно быть следопытом, чтобы понять: здесь что-то произошло.

«Хорошо еще, если осталась ночь или две, – думал Карли, глядя на Рагнхильду с Шефом и королеву Азу, с кислой миной сидящую против них за столом. – Я знаю. Рабыни знают. Шеф ничего не слушает. Вигдис ни о чем не догадывается. Что ж, в одном можно быть уверенным: они не заметят моего отсутствия». Он прошел в тесную комнатку, где его ждали служанки.

– Ты придумал, что делать? – прошептала Эдит.

Карли обвил руками ее талию.

– Я из Дитмаршена, – ответил он. – Кое-что знаю насчет воды. Мне нужно построить… – он не мог подобрать слово, – лодку, что ли?

– На острове лодок нет. Ни досок, ни инструментов. Деревья валить – это на несколько недель. И к тому же тебя услышат.

– Я имею в виду не такую лодку, – сказал Карли. – Мне нужно, – он повернулся к Марте из Фризии, – то, что мы называем punt.

– В нем охотятся на уток, – кивнула Марта. – Но для чего он тебе?

* * *

Прошло несколько часов. Карли потел над сооружением, которое собирал на обращенном к морю берегу острова, самом удаленном от постов стражи. Плоское дно лодки было сделано из обыкновенной двери. Нашлась лишь одна, отсутствие которой не заметили бы в тот же самый день, – дверь, ведущая в вонючий нужник для рабынь. Видимо, ни стража, ни королевы даже не подозревали о существовании подобного места, не говоря уже о том, есть там дверь или нет. Карли снял ее с петель и унес. Она сама выдержала бы одного человека, позволила бы ему переправиться с шестом, держась мелководья. Но Карли знал: прежде чем подходить к берегу фьорда, нужно сделать круг по морю. А для этого требуется плавсредство, которое не будет заливать каждой волной. Еще необходим какой-нибудь штевень, чтобы рассекать волны, – изготовленный без шума и без инструментов.

Медленно и неловко Карли срезал углы двери своим мечом, острым, но без зубцов. Взятыми с кухни железными вертелами удалось прикрепить по бокам несколько поленьев, прибить их плоским камнем, обернутым в тряпку. Деревянный поднос поверх них он приделал с помощью четырех гвоздей, расшатанных голыми руками и потихоньку вытащенных из деревянной обшивки стены в задней части главного зала. Тогда, снедаемый нетерпением, он понадеялся, что пропажа не будет обнаружена до утра, уперся коленом и отломал доску обшивки у самого низа. Сейчас он пытался забить еще три гвоздя в доску, прилаженную к передней части двери, чтобы получился неуклюжий носовой обвод. Выйдет нечто отдаленно похожее на плоскодонку, на которой дитмаршенские охотники плавают по своим непролазным болотам. Не понадобятся ни уключины, ни шест, достаточно грести с кормы одним веслом – дощечкой, вставленной в расщепленный конец еловой ветви. На тихой воде сойдет. Если только не заметят стражи с прибрежных лодок или моряки с большого судна, из тех, что охраняют королевские рубежи. И если на пути не встретится тварь из морских глубин.

От последней мысли у Карли встали дыбом волосы. В глубине души он знал, чего боится. Не моря и не людей. Слишком много он и английские катапультисты, изнывая от скуки, понарассказывали друг другу о том, какие чудовища водятся на их родине, добавляя еще и услышанное от викингов. Живя в Дитмаршене, Карли боялся болотных кикимор. Англичане страшились привидений: боггартов, ведьм и подземных обитателей. Викинги рассказывали о них обо всех и о еще более дивных тварях: скоффинах, никсах, марбендиллах и шхерных троллях. Кто знает, что встретится ночью в море? Вдруг высунется сивая лапища и схватит за лодыжку, когда Карли будет грести, стоя в шести дюймах над поверхностью воды. А потом тварь устроит себе на морском дне пир.

Карли встряхнулся, загнал плоским камнем последний гвоздь и выпрямился.

На ухо ему промурлыкали:

– Порыбачить решил?

И без того напуганный, Карли сиганул прямо через плоскодонку, в воздухе развернулся, приземлился уже готовый к борьбе, стараясь разглядеть, что за напасть к нему подкралась. Он почти успокоился, когда увидел довольное, насмешливое лицо Стейна, командира стражников, – при полном вооружении, но стоящего заткнув большие пальцы за пояс.

– Не ожидал меня увидеть? – поинтересовался Стейн. – Думал, не вернусь до утра? Ну а я подумал, что лишняя предосторожность не помешает. Если на Дроттнингхольме мужчинам нельзя оставаться после заката, то это и тебя касается, верно? А теперь скажи-ка мне, коротышка, где твой длинный дружок? Кобелится в замке?