Селянин - Altupi

— Нормально, — буркнул он, подходя к ним. — И я отсюда не уеду! Зря прокатились!

— Нет, не зря, — осёк отец, расстёгивая вторую сверху пуговицу рубашки. — У меня из-за тебя, паршивец, столько проблем! — Последнее он прорычал, сверкая глазами. — Мне опять пришлось краснеть перед Мамоновым! Вчера… вечером… у нас был неприятный разговор. Ему звонили соседи. А его дети…

Несмотря ни на что, на душу Кирилла пролился бальзам. Он довольно ухмыльнулся.

— Его дети хотят познакомиться с братьями?

— Поулыбайся ещё! Вчера конфликт удалось разрешить. — Отец вздохнул. Наверно, ему и правда не слабо досталось. — Сегодня мы с Михаилом Васильевичем снова встречались… Мы поможем этой женщине, дадим денег на…

— Что?! — Кирилл подумал, что ослышался. Он был настроен на противостояние, вечный бой, а всё оборачивалось иначе.

— Денег дадим на операцию, — повторил отец. — Уже договорились о первичном медицинском обследовании в областной больнице, где проведут анализы, выяснят, стоит ли вообще затевать лечение.

— Конечно, стоит! — Кирилл ликовал и собирался биться за лечение до конца.

— Если врачи скажут «да», мы соберём деньги. Часть дам я, часть — Мамонов, остальное из благотворительных фондов и сбережений твоего… — Отец не обозначил Егора ни по имени, ни «любовником», ни «гомосеком». И хрен с ним. С отцом. Кирилл просто потерял дар речи от радости, рисовались радужные, фантастические перспективы, море счастья… пока его не пронзила скептическая мысль.

— Это ведь не просто так, да?

— Да, — не стал скрывать отец. — Мамонов потребует, чтобы парень подписал бумаги с отказом от претензий на родство. Уж не знаю, как он это провернёт — его дело. Он приедет сюда завтра.

— Приедет сюда? — Кирилл покрылся липким потом.

— Да. Чего ты так побледнел?

— Нет, ничего. — Кирилл взял себя в руки, продолжил, заикаясь и всё ещё в шоке. — А вы? Потребуете, чтобы я Егора бросил?

— Нет, — ответила ему мать.

Он не поверил.

— Нет? Вот просто так бабки отвалите, не пытаясь меня с пидором развести? Так не бывает! Не верю! Умысел у вас есть! — Тут до него дошло. — А! Вы надеетесь, что пока Егор за границей будет, я его разлюблю?

Родители смотрели на него. И Кирилл понял, что угадал. Что ж, не дождутся! А сейчас надо быстрее сообщить новость Егору и Андрею. Блять, а как сказать про визит Мишани?

Правда и уговоры

Разум Кирилла реактивной ракетой устремился к Егору, ноги тоже несли его туда.

— Всё, отправляйтесь домой, — приплясывая на месте, объявил он родителям и сделал жест рукой, каким обычно господа отсылали холопов. — Я здесь останусь.

Погруженный в радостно-нетерпеливые мысли, он и думать забыл о претензиях, которые собирался предъявить. О розыске и участковом, например. Сейчас вся голова была заполнена только счастьем в глазах любимого, сумасшедшими днями и ночами, последующими после окончания лечения, безумно горячим сексом, временем вдвоём, любовью.

— Кирилл, — прервал его мечты и попытки уйти отец, — через полгода ты нам «спасибо» скажешь.

— За что? За операцию? А! За то, что разлучили с Егором? Ну, это мы ещё посмотрим, скажу или не скажу. Всё, ладно, уезжайте: мне надо Егору рассказать.

— Кирилл! — опять остановил его отец, позвякивая брелоком от машины.

— Ну что? — вспылил Кирилл, уже развернувшийся к калитке. Пришлось поворачиваться обратно.

— Уйдёшь, не узнав подробностей? В областной больнице надо быть в среду утром, там будут ждать. Спросить вот этого врача, заведующего неврологическим отделением, — отец вынул из нагрудного кармана рубашки визитку, отдал сыну. — Пусть свяжется с ним заранее, он объяснит, что иметь при себе. — Отец снова не произносил имени сельского голубого парня, будто оно способно обжечь до кровавых волдырей.

Кирилл взглянул на белый картонный прямоугольник, увидел черные буквы разного размера, но даже в слова их сложить не смог, настолько был взбудоражен.

— Хорошо. — Он сжал визитку и опять собрался уйти.

— Кирилл…

— Ну что ещё? — на этот раз он реально взбесился, зарычал, взмахнув рукой.

— Что у тебя с лицом? — холодным тоном спросил отец, и Кирилл наконец протрезвел от навязчивой эйфории, увидел, что его внимательно изучают две пары глаз, и что предки его хоть принесли добрую новость, не так уж гордятся своей благотворительностью и вообще от неё не в восторге. Их трясёт от необходимости находиться на деревенской улице, где дующий жаркий ветерок осыпает их модные туфли пылью, им не нравится перспектива добровольно оставить сына гею, даже если тому через три дня везти мать в больницу. Блять! Об этом Кирилл не подумал — первая разлука! И хоть она по отличному поводу, Калякин погрустнел. Однако предаваться унынию и искать варианты встреч в больнице некогда: родители по-прежнему ждали ответа и теряли терпение от затянувшейся паузы.

Кирилл постарался придать себе недоумённый вид. Пока его не спросили, он начисто забыл о ночной драке, да и не поставили ему ни синяков, ни ссадин. Так, нижняя губа в уголке была содрана и припухла. Ну, на лбу ещё образовалась маленькая шишка, но её надёжно прикрывала длинная чёлка. А больше ничего.

— Что у меня с лицом? — Он удивлённо сдвинул брови и потрогал себя за щеки. — Пчела, может, укусила? Где?

Отец одарил его тяжёлым долгим взглядом и не ответил. Мать тоже повелась на его цирк, лишь потопала носком запылившейся босоножки по пыльной же обочине, выражая недовольство как захолустной дырой, так и её обитателями: от людей до насекомых.

— Всё, ладно, отчаливайте. — Кирилл изнемогал от желания избавиться от них. — Я вам позвоню. То есть… нет, не позвоню: телефон же у меня отобрали.

— А ты разве не забрал новый телефон? — поинтересовался отец. — Мы дома его не нашли.

Кирилл мысленно причмокнул от досады, подался назад.

— Да, забрал, но симки там не было, — внезапно нашёлся он. — А ваших номеров я наизусть не знаю.

Отец опять пронзил его взглядом, оценивая, стоит ему верить или нет: видимо, от него не укрылась растерянная пантомима. Затем он решил, что версия правдоподобна. Открыл