Счастливый билет - Маурин Ли

— Мы так и думали, что вы нас найдете.

— Я хочу видеть его, Адам. Я хочу быть рядом ним, когда…

— Когда он умрет? — закончил он вместо нее.

— Да, — всхлипнула она.

— Ральф не хочет видеть вас, Лиза. Он никого не хочет видеть.

— Но он не может отказать мне!

Адам ненадолго умолк, и из трубки донеслось негромкое перешептывание.

— Ему трудно разговаривать, — вновь произнес Адам, и его голос дрожал от сдерживаемой душевной боли. — Ральф сказал, что хочет, чтобы вы запомнили его таким, каким он был прежде.

Лизе хотелось возразить, настоять на своем приезде, но разве можно навязываться умирающему, который не хочет вас видеть? Слезы душили ее, и она едва могла говорить.

— Передайте Ральфу, что я никогда не забуду «Пигмалиона». — Поистине блестящая игра, яркое присутствие на сцене и его голос, наполняющий театр своей рокочущей мощью.

Она вновь расслышала неясное бормотание, и Адам заговорил опять. Он едва сдерживался, чтобы не заплакать.

— Ральф говорит, что все время думает о вас и что вы преодолеете все трудности, как преодолевали их всегда.

— Дайте ему трубку, я хочу сказать ему «до свидания», — потребовала Лиза.

Адам тактично отказался:

— Нет, Лиза. Понимаете, иногда эмоций бывает слишком много. — Он помолчал. — Сейчас я положу трубку. Ральф ужасно расстроился.

— До свидания, Ральф! — крикнула Лиза. — До свидания.

На другом конце провода трубка осторожно легла на рычаг.

Поначалу Лиза намеревалась провести в коттедже всего несколько месяцев, но не приняла в расчет письма. Письма, полные горя, безнадежности и отчаяния, приходящие главным образом от женщин, хотя несколько посланий были и от мужчин. Они слышали, как она рассказывает свою историю по телевизору, и написали ей, чтобы поведать о своих страданиях. Не все письма были грустными. Кое-кто писал, что сумел пережить ужас своего детства и выйти замуж за хорошего, достойного человека, понимающего, через что довелось пройти его половине. «Вам станет легче после того, как вы выговорились», — писали они, а ведь и Мило Ханна тоже утверждал что-то в этом роде. «Доверяя слова бумаге, я чувствую себя так, словно с моей души свалился тяжелый камень».

Джекки вскрывала письма в Лондоне — но не читала их, разумеется, ведь эти послания предназначались исключительно Лизе — и отправляла адресанту машинописное уведомление о том, что письмо получено и что вскоре на него будет дан ответ. Лизе редко удавалось написать за день больше четырех-пяти писем, а они все приходили и приходили — женщины, долгие годы набиравшиеся мужества, чтобы доверить свои кошмары бумаге, наконец-то решились сделать это.

В большом мире происходили самые разные события. Некоторые касались ее лично, но Лиза не проявляла к ним интереса. Даже тот факт, что у Тони возникли серьезные неприятности, оставил ее равнодушной. Газетчики всерьез занялись разоблачениями, сделанными журналом «Частный детектив», и теперь полиция расследовала выдвинутые против него обвинения в получении взяток; Отдел по борьбе с мошенничеством начал уголовное преследование его оффшорной компании.

Процедура развода, которую продолжил новый адвокат, прошла без сучка и задоринки, и Лизе даже не пришлось появляться в суде.

Единственным, что расстроило ее до слез, стало сообщение в выпуске новостей. Умер Ральф. Над потерей своего друга она проплакала всю ночь.

Еще никогда Лиза не пользовалась такой популярностью как актриса. Предложения ролей в театре и кино сыпались, как из рога изобилия, а одно даже заставило Лизу улыбнуться: кинокомпания «Мастхед мувиз», бывшая «О’Брайен продакшнз», хотела снять фильм о ее жизни!

Вся эта суета не интересовала Лизу. Письма и необходимость отвечать на них — вот что занимало ее по-настоящему. После долгих мучительных часов, проведенных за столом с ручкой в руке, на среднем пальце правой руки у нее образовалась мозоль, которая останется на всю жизнь.

Лиза старалась поднять настроение своим адресатам, вселить в них надежду на лучшее будущее. Временами, когда у нее раскалывалась голова, а правую руку сводило судорогой, Лиза подумывала о том, чтобы попросить Джекки напечатать ответы, но неизменно отказывалась от этой идеи. «Даже если на это уйдет остаток моей жизни, я отвечу на каждое письмо лично».

На это понадобился целый год. Вдруг опять наступил июль. Лиза закончила свой тяжелый труд и задумалась о том, что же делать дальше.

Впрочем, кое с чем она уже определилась. Несколько месяцев назад одна благотворительная организация, созданная для оказания помощи жертвам насилия, предложила Лизе стать ее президентом, и она согласилась.

«…Я не могу принять ваше предложение немедленно, — написала Лиза, — но я хотела бы стать действующим президентом, а не просто именем на вашем фирменном бланке». К тому времени она будет готова вновь взглянуть в лицо миру, которому призналась в своей постыдной тайне.

Одна лишь Джекки знала, где находится Лиза. По мере того как к ней вновь возвращалась уверенность, Лиза начала изредка звонить родным и друзьям по старому бакелитовому телефону, стоявшему в гостиной, хотя и брала с них обещание, что они не станут пытаться приехать и повидать ее. Ей нелегко было отговорить Басби, который вознамерился немедленно прилететь.

— Чтоб тебя черти взяли, Лиза, я схожу с ума от беспокойства! — гневно выпалил он.

— Мы скоро встретимся, — пообещала она. — Ты все еще живешь в «Тимперлиз»? Мне очень хочется вновь увидеть мой старый дом.

— С тобой все в порядке? — требовательно спросила Нелли. — Поклянись, что у тебя все нормально.

— У меня все хорошо, — заверила ее Лиза. — Я приеду в Ливерпуль на Новый год. — Она уже решила, что проживет в коттедже до наступления Нового года, а потом начнет новую жизнь.

Вновь надвигалась зима. В прошлом году она выдалась мягкой, но сейчас Лиза вдруг заметила, что по комнатам гуляют сквозняки, задувая в щели перекошенных дверей и окон. Она купила целый грузовик дров для большого черного камина, и Рэмбо стал спать на ее кровати. Как-то утром Лиза обнаружила, что тарелки в кухне примерзли к деревянной полке раковины.

— Черт возьми, Рэмбо, не хотелось бы мне быть здесь, когда пойдет снег. Мы можем надолго оказаться отрезанными от остального мира.

Пес внимательно посмотрел на нее своими умными, необычными глазами — одно веко по-прежнему оставалось полуопущенным — и залаял в знак согласия.

«Пожалуй, лучше вернуться в Лондон еще до наступления настоящих холодов», — подумала Лиза, но потом решила все-таки задержаться. Ее разум был запрограммирован, как будильник, на звонок в канун Нового года. Уехать из коттеджа сейчас — то же самое, что встать в пять утра, когда будильник заведен на семь, и вы маетесь в растерянности, не зная, чем заняться, как убить время. Она уедет именно тогда, когда решила с самого начала, и ни днем раньше.