Красный флаг. История коммунизма - Дэвид Пристланд

Так или иначе, Маркузе считается одним из самых выдающихся «Новых левых» мыслителей — эклектичной группы, к которой мы можем причислить американского социолога Чарльза Райта Миллса, британского историка Эдварда Палмера Томпсона и философа-троцкиста греческого происхождения Корнелиуса Касториадиса. Назвав себя «Новыми левыми», они противопоставили себя «старым» левым, как социал-демократам, так и советским коммунистам. Их претензии к старым левым были многочисленны: они не принимали одержимость «старых» партийной организацией и иерархией и, напротив, отстаивали принципы свободного обсуждения и коллективной демократии участия. Однако в своей основе конфликт между новыми и старыми левыми заключался в понятиях равенства и власти: для мыслителей 1960-х годов одного экономического равенства (главной ценности старых левых) было недостаточно. Самыми важными идеями стали отношения с властями, культурная революция и конец всех форм иерархии. Грегори Колверт, президент группы «Новых левых» в организации «Студенты за демократическое общество», объяснял: «революционные массовые движения не возникают лишь из-за желания получения материальных товаров… Революционное движение — это свободная борьба, рождаемая из-за ощущения противоречий между потенциальными возможностями человека и жестокой реальностью».

Оппозиция «экономическому» марксизму была связана с разочарованиями в индустриальном рабочем классе, который (по крайней мере в Северной Европе и США), по мнению радикалов, был давно подкуплен благами «государства войны и благосостояния». Новые революционеры представляли собой союз социальных групп, подвергавшихся законодательной, политической или расовой дискриминации в мире, где господствующее положение занимают США, — союз студентов, афроамериканцев, революционеров «третьего мира», женщин и гомосексуалистов. В 1960 году Райт Миллс в «Письме к новым левым» писал: «Забудьте викторианский марксизм [то есть технократический марксизм Каутского], пока он вам не понадобится; читайте Ленина и снова (только осторожно) Розу Люксембург тоже… Каким бы ни был марксизм, он не [утопический]. Расскажите об этом японским студентам. Расскажите об этом неграм, устраивающим сидячие забастовки. Расскажите об этом кубинским революционерам. Расскажите это людям из блока «голодных наций».

К началу 1960-х годов параллели движения за гражданские права афроамериканцев в США и американского антикоммунизма за их пределами казались очевидными разве что некоторым интеллектуалам и активистам. Однако после усугубления ситуации во Вьетнаме в 1965 году это сравнение использовалось повсеместно. Увеличение призыва в армию в два раза, несомненно, усилило радикализм студентов. Хотя и предусматривались условия отсрочки, избежать мобилизации обычно было трудно. В 1965 году в университетах начались протесты, преподаватели-радикалы отменили обычные лекции и организовали занятия по образцу свободных школ Миссисипи — семинары, на которых целый день обсуждали войну. Один из членов организации «Студенты за демократическое общество» вспоминал, какой важной для них была идея союза студентов, афроамериканцев и вьетнамцев: «1965 год стал для меня годом, когда я понял связь между официальной риторикой американских ценностей и тем, что происходит на самом деле. Связь между гражданскими правами и войной во Вьетнаме. Притеснением уязвимого меньшинства в моей стране и бомбардировкой крестьянского населения другой страны и культуры».

Все чаще от членов организации «Студенты за демократическое общество» можно было услышать радикальные антиимпериалистические высказывания. Активистка СДО, в будущем террористка Кэти Уилкерсон вспоминала, что в то время именно война во Вьетнаме и ощущение неослабевающего экономического неравенства привели ее от либеральных демократических взглядов к революционной идее о том, что «мы сами могли свергнуть старое правительство» и «любое «свержение» не обойдется без борьбы, учитывая жестокую природу нашего правительства». К 1967 году руководство СДО (следует отметить, что далеко не все рядовые члены) приняло революционный марксизм, поскольку, как объяснял Карл Оглсби, «не было и нет никакой другой последовательной, целостной и ясной философии революции».

Подобная радикализация происходила в движении за гражданские права. Вьетнамский конфликт стал причиной двойного негодования: средства и ресурсы, предназначенные на социальные программы, перенаправлялись на военные нужды, кроме того, количество чернокожих, подлежащих мобилизации, во много раз превышало количество белых. Ненасильственная стратегия Мартина Лютера Кинга[743], которую поддерживал Юг, не получила отклика радикальной молодежи северных городов, где летом 1967 года разгорелись жестокие восстания[744]. Новое поколение политиков движения «Черная сила» многое заимствовало из риторики партизан-коммунистов, особенно революционера, вдохновителя деколонизации третьего мира Франца Фанона[745]**, родившегося на острове Мартиника. Один из самых харизматичных идеологов «Черной силы» Стокли Кармайкл, произнося речь в Лондоне в 1967 году, цитировал Фанона и Че Гевару, оправдывающих политическое насилие: «Мы работаем над тем, чтобы расширить революционное сознание чернокожих американцев и объединиться с третьим миром. Не мы решаем, использовать насилие или нет, решает белый Запад… Мы больше не собираемся кланяться ни одному белому. Если белый только тронет хоть одного чернокожего гражданина США, его врагами станут все чернокожие Соединенных Штатов».

Революционное движение распространилось в странах Западной Европы, добровольно вошедших в «американскую империю». Основной причиной любых студенческих протестов стали события во Вьетнаме, особенно после того, как по телевидению показали разрушения, причиненные авианалетами и сухопутными войсками американцев. Антивоенная оппозиция разрасталась в странах, правительства которых поддерживали в данном конфликте американцев, например в Великобритании. Один британский студент вспоминал: «Мы видели бомбардировку, ужасы этой бомбардировки… Думаю, сейчас люди не осознают этого, но это было просто ужасно. Все, что считалось результатом прогресса, использовалось для разрушения… Мои чувства были такими острыми и сильными, что я сам боялся дойти до жестокости и насилия». Европейские элиты начали сомневаться в правильности поддержки США. Французский лидер де Голль отказался помогать операциям НАТО, а британцы заявили, что из-за финансовых трудностей вынуждены сократить военные расходы.

Разумеется, в США никогда не было марксистской революции, но 1968 год дал почувствовать ее вкус. Прокатившаяся по США и другим странам волна протестов, вдохновленных этническим национализмом и различными формами марксизма, представляла реальную угрозу американской «империи». Президент Джонсон, столкнувшись с «партизанским движением» не только во Вьетнаме, но и в Америке, продолжал строить благополучие дома и вести войну за ее пределами. Однако, как и во многих империях прошлого, сочетание внутренних волнений, внешних военных поражений и излишних расходов стало причиной кризиса.