Султан и его гарем - Георг Борн

Услышав эту легенду, Мансур только презрительно улыбнулся. Но на другой день утром весь конвой исчез. Они предпочли лучше лишиться платы, чем подвергаться опасностям.

Это обстоятельство даже обрадовало Мансура-эфенди, так как с ним теперь остались только его дервиши, на которых он мог положиться в любом случае.

Наконец пирамида была найдена, и старая гадалка начала отыскивать камень, закрывавший вход.

Но или она успела уже позабыть это место, или не хотела его указывать, только она довольно долго ходила вокруг пирамиды совершенно безуспешно.

Нетерпение овладело Мансуром.

Но вдруг Лаццаро заметил в стене пирамиды круглый, небольшой камень, который, по-видимому, был недавно сдвинут с места.

– Смотри-ка! – крикнул он старой гадалке. – Не этот ли камень ты ищешь?

– Ах, да! Это, должно быть, тот самый! – сказала Кадиджа. – Автранна вынимал его из стены.

Грек попробовал сдвинуть камень, но не получилось.

– Только один Автранна мог это сделать! – заметила Кадиджа.

Мансур приказал дервишам помочь греку, и камень уступил наконец их соединенным усилиям.

За камнем показалось четырехугольное темное отверстие.

Первый шаг был сделан! Доступ внутрь пирамиды был открыт.

Дервиши зажгли маленькие лампы, и по приказанию Мансура один из них пролез во внутренность пирамиды.

За ним последовал Мансур и остальные дервиши, наконец последними влезли грек и Кадиджа.

Спертый, удушливый воздух пахнул в лицо вошедшим.

Мансур остановился, мрачный и задумчивый. Со всех сторон были глухие стены, и ничто не показывало существования сообщения с внутренностью пирамиды, а между тем старый документ говорил, что золото калифов скрыто во внутренней камере.

– Надо взорвать эту стену! – сказал Мансур-эфенди, обращаясь к дервишу, умевшему закладывать мины.

– Этого нельзя сделать, пока мы все тут, – отвечал дервиш. – Это слишком опасно: потолок может обрушиться и задавить нас.

– Сделай тогда только слабую мину; надо узнать, можно ли с этой стороны проникнуть вовнутрь. Для этого надо только расшатать стену, чтобы легче было проделать в ней отверстие.

Дервиши повиновались и начали сверлить отверстие для мины. Мансур следил за их работой с лихорадочным нетерпением.

Наконец после нескольких часов трудной работы все было готово, и Мансур приказал заложить мину.

– Я исполню твою волю, мудрый Баба-Мансур, – сказал дервиш, – но я не могу отвечать за последствия. Как бы ни был слаб взрыв, все-таки я боюсь, что разрушение будет сильнее, чем ты желаешь.

– Пирамида не развалится?

– Нет, мудрый Баба-Мансур, пирамида не развалится, но внутренность ее во всяком случае должна пострадать.

– Тем лучше! Нам легче будет проникнуть внутрь ее, если стены будут разрушены.

Дервиш более не возражал и принялся за исполнение данного ему приказания.

Все вышли из пирамиды; последним оставил ее дервиш, устраивавший мину и предварительно поджегший фитиль, который должен был гореть в течение нескольких минут.

Наступило тягостное ожидание. Среди мрака, окружавшего пирамиду, там и сям мелькали огни ламп дервишей.

Наконец послышался глухой взрыв. Порох сделал свое дело.

В сопровождении всех своих спутников бросился Мансур внутрь пирамиды, чтобы увидеть результат взрыва.

В первой камере не было никакой перемены, только в одном месте заметна была широкая трещина, которой прежде не было.

Результат взрыва оказался гораздо меньше ожидаемого: стена, закрывавшая сокровища калифов, была почти не повреждена.

Тогда Мансур-эфенди приказал дервишам разломать стену ломами.

Они тотчас же принялись за работу, и после страшных усилий им удалось, наконец, сдвинуть с места один громадный камень.

С глухим стуком упал колосс на песок, покрывавший пол камеры; в ту же минуту раздался страшный грохот и послышались крики ужаса и отчаяния.

Казалось, вся внутренность пирамиды обрушилась, чтобы наказать дерзких, осмелившихся нарушить покой царской могилы.

Дервиши бросились на колени. Пораженный ужасом Лаццаро был бледен как смерть.

Даже Мансур почувствовал, что страх овладевает им.

Когда прошла первая минута ужаса, Шейх-уль-Ислам схватил лампу и бросился к выходу из пирамиды.

В том месте, где находился выход, потолок обрушился и громадные камни совершенно закрыли отверстие в стене.

Мансур и его спутники были заживо похоронены внутри пирамиды!

– Ну что, не известно ли чего-нибудь о таинственном номере 713? – спросил Сади своего друга Зору, садясь рядом с ним на диван.

– Дело, оказывается, труднее, чем я ожидал, – отвечал Зора. – Я знаю, как хочется тебе иметь эту бумагу, как важно для Турции ее содержание, но я боюсь, чтобы наши поиски не остались бесплодными.

– Единственно, что я мог узнать наверное, – сказал Сади, – так это то, что Англия на стороне Турции. И это уже успех, хотя и не такой, какого бы мне хотелось.

– Ты прав, Сади! Англия на нашей стороне, и я думаю, нетрудно будет заключить с ней союз. Но очень важно знать намерения французского правительства. Моя последняя надежда на леди Страдфорд.

– Ты все еще надеешься на нее?

– Да, хотя теперь оказалось новое, совершенно неожиданное препятствие моим планам.

– Что такое случилось? Я заметил, что ты сегодня что-то печален.

– Случилось нечто очень важное, друг мой! Адмирал Страдфорд, который все еще считает себя мужем Сары, внезапно явился в Лондон. Он называет себя адмиралом, но, как мне кажется, не имеет ни малейшего права на это.

– А!

– Ты можешь представить себе, как было неприятно для леди это неожиданное возвращение. Мне очень жаль ее, она, должно быть, втайне много страдает. Мне кажется, что она жертва семейных расчетов.

– Могу ли я откровенно говорить с тобой? – сказал Сади, открытая натура которого не могла более сдерживаться. – Мне кажется, Зора, что ты подвергаешься опасности попасть в скверное положение. Ведь леди Страдфорд замужем.

– Мы не можем судить о ней и об этом браке, Сади, – прервал Зора, – мы не знаем обстоятельств его, и мне кажется, что ты несправедливо судишь о Саре.

– Я не сужу о ней, – отвечал Сади. – Я только счел своим долгом предупредить тебя о грозящих тебе неприятностях.

В эту минуту вошел слуга и подал Зоре письмо на серебряном подносе.

– Кто принес это письмо? – спросил Зора.