Легаты печатей - Андрей Валентинов

…Рука. Человеческая рука, отрезанная… отпиленная… Нет, отгрызенная! Следы клыков… Клыков?! Не бывает таких клыков! Акулы в бензине не плавают!

– Господи…

Я прикрыла глаза. Почему сразу подумалось об акулах?!

Это вы убили его, мистер Мак-Эванс!

Не мели ерунды, девка! Твоего Пола сожрала его любимая тварюка!..

Холодные, неживые глаза Пол-у-Бога.

Взгляд-цунами…

– Там д-дальше – еще. Не смотри, н-не надо.

Рукоять браунинга стала потной. Вот тебе и литератор!

– Я п-первый. Ты – за мной. Ч-черт, неужели в-все накрылись?

Я взглянула с недоумением, и Маг поспешил пояснить:

– Мы выслали г-группу. С однозначным приказом: ликвидировать т-только в случае полной невозможности вывоза. Я д-думал, пятерых хватит… трех чистильщиков и д-двух местных… внедренных, как и ты.

Как и я.

Выходит, не хватило.

* * *

Возле подъезда, на грязном асфальте двора – женщина. Ратиновое пальто, вязаная шапочка. Тело изломано, в последней судороге мучительно тянется вперед, к луже, отсвечивающей праздником заката. Не надо быть литератором, чтобы отчетливо представить: вот женщина в пальто на одних руках ползет по замызганному кафелю подъезда, волоча за собой отнявшиеся ноги, мертвую, бессмысленную, ненужную тяжесть… здесь обошлось без акул – перелом позвоночника.

Эта – накрылась.

Как, наверное, накрылась бы и я, отдай мне Девятый приказ об участии Стрелы в ликвидации смешного алкаша-Алика.

Впрочем, Стрела накрылась раньше.

Дверь подъезда – старая, давно не крашеная. Мокрый грязный снег хрипло взвизгивает под ногами.

Игорь молча подносит палец к губам. Его пистолет наготове, ждет верной собакой, способной рявкнуть в любую секунду по приказу хозяина. Прижимаюсь к шершавой влажной стене, прислушиваюсь.

В подъезде тихо. Могильный склеп, не подъезд.

Значит, и там – накрылись.

Дверь скрипит: мерзко, еле слышно. Маг сглатывает, левой рукой зачем-то проводит по волосам; ныряет в черную сырость.

Секунда.

Две.

– З-заходи!

Под ногами кровь – как в тот день, когда шаман Ерпалыч тихим словом смирял кентов. Знакомый, отвратительный запах…

Испуганно щелкает выключатель. Равнодушие желтого света, исходящего от лампочки под потолком…

– Оп-поздали!

Игорь кивает на открытую дверь парадного хода – мимо подвала, на улицу, где он когда-то любовался китоврасами. Но я смотрю не туда. Там пусто, тихо, а вот здесь…

Здесь тоже тихо; но не пусто.

Я не ошиблась – все как в тот раз. Или почти – все.

Старший сержант Петров плашмя лежит на ступеньках, сжимая в руке свой нелепый палаш. Второй рукой Петров, невозможно, по-змеиному выгнувшись, дотягивается до автомата. На палаше засыхает бурая ржавчина, на лице упрямого Ричарда Родионовича – тоже кровь, кровью намок казенный полушубок, один погон почти сорван, висит на нитке.

Плохо соображая, что я делаю, перебираюсь через завал из тел.

Касаюсь запястья.

Все.

Позади, на площадке первого пролета…

Сразу и не разобрать, что там. Узнаю только буйную бороду. Мотоцикл по имени Фол опрокинут на кафельную плитку, полузавален двумя телами, чьи-то пальцы мертвой хваткой вцепились ему в горло.

Вцепились – не разжались.

Еще один в серой куртке и вязаной шапочке (такой же, как у женщины во дворе) лежит навзничь рядом, возле руки – десантный нож с кишкодером-обушком.

Еще кто-то… светлый плащ, на левом лацкане – бурое пятно, словно орден Кровавой Звезды.

– Ушел, г-гад! – сероглазый Волк кивает на противоположный выход. – Ч-черт, пожадничал, надо было взвод к-кинуть…

– Но почему Залесский? – не выдерживаю я. – Игорь! Ведь он просто алкаш!

Маг по имени Истр злобно усмехается, качает головой.

– Просто алкаш, Стрела?! Просто алкаш?! В том-то и беда, что все Легаты поначалу – просто! Жаль, не успели!

Легаты? Но кто бы мог подумать, что этот мямля в тапочках!..

Мямля в тапочках сумел узнать об Эми, не выходя из своей квартиры; и диктофон кричал чайками над океаном, и стрим-айлендцы говорили по-русски.

Мямля в тапочках просил за меня Ворона, или что он там делал за меня, этот мямля, – и Ворон сотворил чудо.

Брат этого мямли…

– Почему вы не обратились к подобному мне? По моим сведениям, вы имеете такую возможность.

– Господин Молитвин умер. Больше нам не к кому обращаться.

– Мистер Молитвин? Ваша информация не есть полная…

Вот о ком говорил Пол-у-Бог!

Игорь прячет пистолет, морщит нос, беззвучно смеется.

– З-завалили задание, Стрела! Ладно, ну его к свиньям собачьим! Сейчас поднимемся, взглянем н-на всякий случай…

Но подниматься нам не пришлось.

Стук двери – негромкий, резкий.

Шаги.

Кто-то спускается вниз.

Пистолет вновь в руках Игоря. Мы отходим в узкий аппендикс выхода во двор.

Неужели он?

Тот, кто идет к нам, слегка шаркает ногами. Словно старик. Словно каждый шаг стоит ему года жизни.

– Игорь! Не надо оружия!

Маг смотрит на мертвецов, загромоздивших пролет и лестницу, скалится, кивает.

– Д-да, Стрела. Не поможет…

Шаги все ближе…

Он!

Алик-алкаш, Легат Печати, спускается по лестнице. На плечах – старая куртка с латкой на левом локте; на ногах – знакомые тапочки. В руках – разлохмаченная пачка листков. Идет медленно, с трудом, наваливаясь боком на перила.

Возле трупа сержанта Петрова он останавливается – на какой-то миг. Затем прижимается к стене, протискивается.

Мы ждем.

С ноги Легата спадает тапочек, он долго ищет его, надевает.

– Мне… надо пройти.

Голос звучит глухо, странно. Глаза смотрят под ноги.

– Зачем вы убили м-моих людей, Олег Авраамович? – Игорь уже пришел в себя, на лице – привычная улыбка. – Они просто хотели с вами п-побеседовать.

Легат поднимает взгляд; так поднимают убитого ребенка.