Собрание сочинений в 9 тт. Том 8 - Уильям Фолкнер

мистер Хэмптон, наш шериф, то вы ошибаетесь. Это делал сам дядюшка Билли. Сначала Гровер Кливленд пробовал запираться. Потом стал врать. А потом прекратил сопротивление.

— Здравствуй, сынок, — сказал дядюшка Билли. — Очень жаль, что пришлось разбудить тебя в такое время, среди ночи, только чтобы задать тебе несколько вопросов. Первый вопрос: где ты, примерно говоря, был прошлой ночью, ровно в половине одиннадцатого, примерно говоря?

— Кто, я? — сказал Гровер Кливленд. — Там, где всегда бываю в это время: стоял вон на том углу, у дверей полицейского участка, на случай, ежели понадоблюсь кому из тех, кто пойдет с последнего сеанса в кино, — скажем, ежели машину угнали или же шина спустила…

— Так, так, — сказал дядюшка Билли. — И все же ты не видел свет в моей аптеке и этих двух мерзавцев…

— Погодите-ка, — сказал Гровер Кливленд. — Я совсем позабыл. Когда я увидел, что народ начинает выходить с последнего сеанса, я поглядел на часы — было половина одиннадцатого или, может, без двадцати пяти одиннадцать — и решил пойти закрыть «Голубого гуся», чтобы, покуда мне делать нечего, управиться с этим. — «Голубой гусь» — это негритянский кабачок около хлопкоочистительной машины. — Я позабыл, — сказал Гровер Уинбуш. — Вот где я был.

Дядюшка Билли ничего на это не сказал. Он только повернул голову и крикнул: — Уолтер! — Вошел Уолтер. Его дед до поражения южан принадлежал деду дядюшки Билли, и они с дядюшкой Билли были почти ровесники и очень похожи, только Уолтер вместо морфия употреблял медицинский спирт всякий раз, как дядюшка Билли оставлял ключи и отворачивался, и, пожалуй, Уолтер был еще вспыльчивей и раздражительней. Он вышел из задней комнаты и сказал:

— Кто меня зовет?

— Я, — сказал дядюшка Билли. — Где ты был вчера в половине одиннадцатого?

— Кто, я? — сказал Уолтер, совсем как Гровер Кливленд, только сказал он это так, словно дядюшка Билли спросил у него, где он был, когда доктор Эйнштейн создал свою теорию относительности. — Вы говорите — вчера? — сказал он. — А вы думаете где? Дома, в постели…

— Ты был в этом растреклятом кабаке, в «Голубом гусе», где сидишь каждый вечер, покуда Гровер Уинбуш не повыгоняет всех черномазых и не закроет его, — сказал дядюшка Билли.

— Ежели вы сами все знаете, так зачем спрашивать? — сказал Уолтер.

— Ну ладно, — сказал дядюшка Билли. — В котором часу мистер Уинбуш закрыл вчера ваш кабак? — Уолтер стоял и моргал. Глаза у него всегда были красные. Он делал в старой ручной мороженице мороженое, которое дядюшка Билли продавал со стойки с газировкой. Делал он это в подвале: там было темно и холодно и была всего одна дверь, выходившая в переулок за аптекой, и он сидел впотьмах и крутил мороженицу, так что прохожие только и видели его красные глаза, не злобные, не дикие, а просто опасные, как у дракона или крокодила, — не дай бог, споткнешься и попадешь к нему, в его царство. Он стоял и моргал. — В котором часу Гровер Уинбуш закрыл «Голубого гуся?» — спросил дядюшка Билли.

— Я не дождался, ушел, — сказал Уолтер. И вдруг, — мы его до сих пор и не замечали, — словно из-под земли вырос мистер Хэмптон, стоит и тоже глядит на него. Он не моргал, как Уолтер. Он был большой, с большим животом и маленькими бесцветными колючими глазками, которым, казалось, и моргать-то незачем. Теперь он глядел уже на Гровера Кливленда.

— То есть как это «не дождался»? — спросил он Уолтера.

— Сто чертей, — сказал дядюшка Билли. — Да он никогда не вылазит из этого проклятого кабака, с самого открытия и до тех пор, покуда не погасят свет.

— Знаю, — сказал мистер Хэмптон. Он все еще глядел на Гровера Кливленда своими бесцветными колючими немигающими глазками. — Я слишком долго был здесь шерифом и начальником полиции. — И он сказал Гроверу Кливленду: — Где вы были вчера вечером, когда в вас была нужда? — Но Гровер Кливленд все еще пробовал вывернуться: надо отдать ему должное, хоть он и сам не верил в успех.

— А, вы об этих двоих, что были в аптеке дядюшки Билли вчера в половине одиннадцатого. Конечно, я их видел. Только я, понятное дело, само собой, подумал, что это дядюшка Билли и Ските. И тогда…

— Что тогда?… — сказал мистер Хэмптон.

— Я… пошел в участок… и сел читать вечернюю газету, — сказал Гровер Кливленд. — Там я и был: сидел там, в полиции, и читал вечернюю мемфисскую газету…

— Когда Уит Раунсвелл увидел здесь этих двоих, он пошел за вами в полицию, — сказал мистер Хэмптон. — Он вас целый час дожидался. А здесь тем временем погас свет, но он не видел, чтоб кто-нибудь выходил через переднюю дверь. А вас все не было. И Уолтер вот говорит, что вас и в «Голубом гусе» не было. Где вы были вчера вечером, Гровер?

И теперь уж ему податься было некуда. Он стоял молча, и пиджак у него топорщился над рукояткой револьвера, а из кармана вылезала дубинка, словно рубашка из штанов у мальчика. Да, в том-то и дело: Гровер Кливленд был слишком стар, чтоб походить на мальчика. И дядюшка Билли, и мистер Хэмптон, и все остальные глядели на него, а потом вдруг нам стало стыдно глядеть на него, стыдно узнать то, что нам предстояло узнать. Только мистеру Хэмптону стыдно не было. Может, оттого, что он так долго был шерифом, он таким стал, понял, что не Гровера Кливленда надо стыдиться, а всех нас.

— Доктор Пибоди возвращался раз от больного около часу ночи и видел, как вы в этом переулке выходили из боковой двери того заведения, которое Монтгомери Уорд Сноупс называет своей студией. А в другой раз я сам возвращался домой около полуночи и видел, как вы туда входили. Что там такое, Гровер?

Гровер Кливленд теперь даже не шевелился. Он сказал почти шепотом:

— Там клуб.

Теперь уже мистер Хэмптон и дядя Гэвин переглянулись.

— Чего вы на меня-то глядите, — сказал дядя Гэвин. — Вы — представитель закона.

Это было просто смешно: ни тот, ни другой не обращали никакого внимания на мистера Коннорса, который был начальником полиции и должен бы давно заняться этим делом. Может быть, по этой самой причине они на него и не смотрели.

— Вы — прокурор округа, — сказал мистер Хэмптон. — Вы должны сказать, что полагается делать по закону, а уж тогда я буду его выполнять.

— Так чего же мы ждем? — сказал дядя Гэвин.

— Может, Гровер надумает сказать нам, что там такое, чтоб не терять время зря, — сказал мистер Хэмптон.

— Нет, черт возьми, — сказал дядя Гэвин. — Оставьте-ка его покуда в