Нарцисс в цепях - Лорел Гамильтон

— Ты же знаешь поговорку, Анита? Лучше один разувидеть. Так давай я тебе покажу, что я сделал.

С этими словами он повернул у себя за спиной ручку, открылдверь и втащил меня в комнату.

Комната была черной — совершенно черной, будто брошенной вслепоту, в ничто, как пещера. Химера выпустил мою руку. Будто тебя швырнулидрейфовать в черноту, в пустоту. Я споткнулась, взмахнула рукой, чтобысохранить равновесие, и до чего-то дотронулась. Я схватилась за это, пытаясьудержаться хоть за что-нибудь. Под моей рукой подалась плоть, и я поняла, чтоона человеческая, но не там, где должна быть. Слишком высоко, чтобы это былаикра. Я отдернулась, и что-то мазнуло меня по спине. Я пискнула, выставив руки,спотыкаясь в темноте, и вляпалась во что-то, что покачнулось от удара. Что быэто ни было, оно свисало с потолка. Я отодвинулась и лицом вперлась в следующийсюрприз. Тяжелый шлепок сообщил мне, что это тело; по крику я поняла, чтоживое. Я наткнулась достаточно сильно, чтобы качнувшийся человек снова налетелна меня. Я попыталась отступить и налетела на следующего — этот не издал низвука. Держа руки перед собой, я попыталась выбраться, но все время натыкаласьрукой на тела и части тел — бедра, ляжки, гениталии, зады. Я задвигаласьбыстрее, пытаясь выбраться из леса висящих тел, но тогда они сталираскачиваться и налетать на меня. Из темноты раздались крики, будто из-за меняони стали сталкиваться друг с другом. Мужские крики в темноте, судя по голосам,женщин среди них не было. Одно тело стукнуло меня так сильно, что я свалилась,и свисающие ноги мазнули меня сверху. Я попыталась отползти, но они были всюду,касаясь, задевая, иногда дергаясь. Я легла на пол, пытаясь выбраться, убраться,отмахиваясь руками, только чтобы меня не трогали. И поползла на спине, подлезаяпод них, но у них был у всех разный рост, и сделать так, чтобы они меня некасались, я не могла.

У меня в груди начал нарастать вопль, и я знала, что стоитмне издать один звук, я буду вопить и вопить, пока не лопну. Моя рука попала влужицу чего-то теплого и густого, и это меня остановило. Я знала, какова наощупь кровь, даже в темноте. Здесь, наверное, почти любой другой действительнозаорал бы, но почему-то ощущение крови меня успокоило. Я знала, что такое кровьи как ее выпускают из человека, пока он не умрет. Я прижала руку к еще теплойлужице и смогла собраться.

Я лежала навзничь на полу, держа руку в луже крови, а головуБог один знает на чем, и снова училась дышать. Если я буду лежать очень тихо ине пытаться двигаться, ноги меня не тронут, ничего меня не тронет. И я лежала втемноте, закрыв глаза и пытаясь использовать другие органы чувств, потому чтозрение было бесполезно. У меня отличное ночное зрение, но даже кошке нужнонемного света, а здесь его не было, была только темнота.

Цепи поскрипывали, тела надо мной тяжело раскачивались.Какие-то едва заметные воздушные потоки. Мне на щеку упала теплая капля. Отустроенного мною движения у кого-то снова пошла кровь. Я заставила себя неоткрывать глаз и медленно, ровно дышать. Кто-то кричал «Господи, Господи,Господи!», повторял снова и снова, едва успевая переводить дыхание. Он потерялрассудок, и я не могла его в этом обвинить. Я сама была к этому близка, а яведь не висела, истекая кровью, голая под потолком.

Из темноты прозвучал голос Химеры:

— Заткнись! Заткнись на фиг!

Человек почти сразу перестал кричать, только дыхание еговыходило с хныканьем, будто какой-то звук ему необходимо было издавать.

— Анита! — позвал Химера. — Анита, ты где?

Даже он не мог видеть в этой угольной черноте, а, очевидно,вонь крови, пота и мяса забивали мой запах. Отлично, он не знает, где я.Хотелось бы мне, чтобы я могла придумать, как это использовать. Но я тольколежала в темноте на мерзком полу, держа руку в луже остывающей крови, и капликрови, теплой и свежей, падали мне на щеку. Все, что я могла бы сделать,откладывалось до прибытия кавалерии. Я попыталась отвлечь Химеру разговорами, итолку не вышло. Попробую теперь молчание.

— Анита, отвечай!

Я не ответила. Если он хотел меня найти, мог просто включитьсвет. Кажется, я бы против света не возражала. Но тут я подумала, что, бытьможет, и не стоит видеть, что там висит в этой комнате. Это может оказатьсязрелищем, которого не выдерживает разум, от которого потом никогда неоправиться до конца. Я лежала в темноте, как в детстве под одеялом, когдабоялась темноты, боялась того, чего в этой темноте не видно было.

— Ответь, Анита!

На этот раз он крикнул суровым голосом.

И мужской голос надо мной:

— Ответь ему, если можешь, а то он рассердится.

И другой мужской голос, как придушенный смех. Хриплый, будтоу человека во рту и в горле кровь.

Вдруг темнота наполнилась голосами:

— Ответ ему, ответь ему!

Будто ветер обрел голос и советовал мне из темноты.

Еще капля крови упала мне на щеку и сползла по коже. Я нестала ее стирать. Не шевельнулась. Я боялась, что любое движение меня выдаст.Химера узнает, где я, а этого мне не хотелось.

— Заткнитесь! — рявкнул Химера, и я услышала, какон идет по комнате. Голоса надо мной смолкли. Но я ощущала висящие надо мнойтела как тяжесть, как наваливающийся каменный потолок. Глубоко вдохнув, ямедленно выдохнула. Моя клаустрофобия проснулась и пыталась крикнуть, что я немогу дышать, но это была неправда. Темнота ничего не весит, это только страхговорит обратное. Если Химера согласен дать мне лежать в темноте еще час, покапридет подмога, пусть себе. Я не впаду в панику. Ничем не поможет, если я начнуползать по полу, задевая спиной свисающие ноги. Если я начну это делать, тоначну и орать, и тогда уже долго, долго не остановлюсь.

Кровь поползла по шее к волосам, и я закрыла глаза исосредоточилась на дыхании — поверхностном и тихом.

— Отвечай, Анита, или я начну резать тех, кто над тобойвисит.

Голос Химеры прозвучал ближе, но не очень близко. Он был ещевне леса висящих тел.

Я все равно не ответила.

— Ты мне не веришь? Так я тебе докажу.

Раздался вопль — высокий, жалкий, безнадежный.

— Не надо, — сказала я.

— Чего не надо?

— Не надо их резать.

— Они для тебя никто — не твои звери, не твои друзья.Какая тебе разница?

— Орландо Кинг знает ответ на твой вопрос.

— Я спросил тебя.

— Ты сам знаешь ответ.

— Нет, нет! Ответ знает Орландо, а я не знаю. Я непонимаю. Какое тебе дело до чужих?

Тот же вопль.

— Перестань, Химера.

— А то что? — спросил он. — Что ты сделаешь,если я не перестану? Что ты будешь делать, если я буду сейчас резать его накуски? Чем ты мне помешаешь?