Лик Победы - Вера Камша

– Ваше высочество, – приосанился Валме, – что значит поездка домой в сравнении с абордажем? Я просто слегка развеюсь.

Виконт отнюдь не был уверен, что хочет ехать, но, закатные твари, Ворон был его другом, а Вейзель что-то плел про излом эпох и про то, что судьбе надоедают ее любимчики. Конечно, можно было и подождать. Хотя бы тех самых дурных известий, о которых писал Рокэ, но вдруг будет поздно? Марсель как-то не подумал, что там, где бессилен Алва, он точно ни на что не сгодится, просто он не мог спокойно сидеть в Урготелле и ждать у моря погоды. Виконт Валме решительно поднялся:

– Ваше величество, если у меня к полудню не будет отпуска, мне придется дезертировать.

– Он будет, – старый хитрец внимательно посмотрел на собеседника и неожиданно подмигнул. – А заодно у вас будет урготское подданство. Так, на всякий случай.

«Le Un des Bâtons & Le Valet des Êpêes & Le Huite des Deniers»[115]

1

Сона решительно встала у мостика, всем своим видом выказывая, что с места не тронется. Кобылицу можно было понять: деревянное сооружение за полтора года изрядно обветшало, а несколько досок и вовсе выпали и уныло гнили в наполнявшей ров мутной, зеленоватой жиже. Ричарду отчего-то стало ужасно обидно. Когда-то он Лаик ненавидел, но здесь учились отец, дед, Эйвон, множество других достойных людей. Сгнивший мост и заколоченная караулка были оскорблением их памяти. Ричард сжал колени, посылая Сону вперед, но мориска захрапела и попятилась, выказывая достойный своего полубрата норов.

– Сударь, – подал голос сопровождавший юношу капрал из Барсины, – осмелюсь заметить, не нравится ей что-то, кобылке-то вашей.

– Ерунда, – как можно небрежнее бросил Дик, – морискам нравится злиться, не нужно потакать их капризам.

Капрал пожал плечами. Дурак, и чего вылез! Можно подумать, без него не ясно, что Соне не хочется в Лаик, ему и самому не хочется, но надо. Дернул же его Леворукий посоветовать его высочеству расположиться в «жеребячьем загоне». Принц согласился, и Дик с двумя дюжинами солдат поехал проверить, может ли поместье принять Альдо Ракана и его свиту, не отступать же из-за лошадиных капризов. Юноша примирительно потрепал храпящую Сону по шее, но та даже не соизволила оглянуться. Мало того, выходки мориски взбудоражили солдатских лошадей, которые тоже заупрямились. Этого еще не хватало!

Ричард спешился и попробовал настил ногой. Мост противно скрипнул, возле перил осклизлые доски поросли грязно-белым лишайником, от воды, несмотря на холод, несло какой-то тухлятиной. Каким бы вором и бестолочью ни был капитан Арамона, при нем подъезды к Лаик содержались в порядке, но теперь корабль Олларов тонет, а крысы бегут, им не до старой школы. Дикону стало противно, но он обещал сюзерену, а это вопрос чести. Молодой человек решительно перешел ров.

Ворота поместья были распахнуты, в отличие от моста они сияли новизной, но дорогу покрывал толстенный слой слежавшихся листьев, которые никто не удосужился убрать. Дикон отшвырнул ногой сломанную ветку и пошел назад. Солдаты молча сидели в седлах, спешившийся капрал хмуро бил ногой в запертую караулку. Так, для порядка. Ричард взял Сону под уздцы и решительно повел вперед. Кобылица то ли смирилась с неизбежным, то ли привыкла к доносящейся из рва вони, солдатские клячи тоже подчинились, и отряд герцога Окделла вступил в Лаик.

Вековые тополя по-прежнему подбрасывали вверх шары омелы и вороньи гнезда, равнодушно мерцал пруд, из зарослей ведьминых слез выглядывала олларианская каплица. Все как два года назад, даже странно! Теперь Ричард понимал, что имел в виду Дидерих в своем «Зачарованном замке». В большом мире происходит столько всего, а здесь время словно бы остановилось.

Дикон стоял на усыпанной бурыми листьями аллее, и ему казалось, что сейчас из-за поворота вылетят два жеребца – черный и белый, раздадутся громоподобный рык Йоганна Катершванца и рассудительный голос Норберта, язвительно засмеется Берто Салина, из каплицы, придерживая полы сутаны, появится отец Герман, а у щербатой лестницы разляжется важный кухонный кот.

– Сударь, какие будут распоряжения?

Какой же он дурак, размечтался и забыл, что на него смотрят солдаты. Не хватало, чтобы про Повелителя Скал начали болтать всякий вздор, довольно и того, что он был оруженосцем Ворона. Запятнать репутацию просто, куда трудней смыть пятно. Юноша небрежно махнул рукой:

– Едем к дому. Скорее всего, там никого нет, но проверить стоит.

Он ошибся – слуги оказались на месте, хотя капитан, священник и менторы разбежались. Невзрачный серенький человечек равнодушно поклонился и застыл, ожидая то ли вопросов, то ли приказаний, и юноше стало неуютно. Умом Дикон понимал, что лаикские мышата ему теперешнему не указ, это он может сделать с ними все, что угодно: наградить, выгнать, повесить, но как же трудно отшвырнуть прошлое. Молодой человек с трудом заставил себя взглянуть в остренькое личико. Как звали слугу, Ричард забыл, у него всегда была плохая память на имена.

– Кто сейчас находится в Лаик?

– Только слуги, – поклонился «мышонок», – господа изволили уехать.

– К вечеру в поместье прибудет его высочество Альдо Ракан со свитой. Потрудитесь подготовить апартаменты и приличный ужин.

– Будет исполнено, – ни удивления, ни волнения, ни хотя бы любопытства. – Прикажете вызвать повара?

– Зачем? – не понял Ричард.

– Обсудить ужин, – пояснил «мышонок».

– Его высочество любит острое и жареное, – бросил Ричард, которому внезапно захотелось выскочить из промозглого полутемного вестибюля на лживое осеннее солнце. – И протопите как следует, а то здесь как в могиле.

– Будет исполнено, – заверил слуга. – К которому часу ожидать его высочество?

– К вечеру, – бросил Дикон, пулей вылетая на террасу, – часам к семи.

2

На двери висел устрашающего вида амбарный замок, ставни тоже были заперты, а дверной колокольчик снят. Ни письма тебе, ни хотя бы знака, вот и решай после этого, кто у нас мать, а кто мармалюка.

Луиза прошлась по увядшему палисаднику, загребая ногами желтые листья, постояла у грядки дриксенских астр, подняла ветку с рогулькой, подперла покосившийся куст чубушника. Больше кавалерственной даме на улице Хромого Цыпленка делать было нечего, разве что сломать дверь, но зачем? И так понятно, что господин граф, уезжая из Олларии, прихватил с собой внуков и любовницу, а любовница уволокла все мало-мальски ценное. Мать по собственной воле с места бы не двинулась, но, двинувшись, утащила с собой все.

Куда они уехали? Земли Креденьи на юге Эпинэ, вряд ли отец рискнул пробираться через мятежные графства. Скорее всего, отец удрал или в Придду, или на юго-запад в Рафиан. Как бы то ни было, Амалии, Жюлю и Денизе ничего не грозит, хоть какая-то радость.