Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю - Томас Эсбридж

Поначалу положение Бейбарса было не слишком прочным. Он унаследовал мамлюкское государство, которое было лишь частично сформировано, и он был напрямую связан с убийством двух прежних султанов — Тураншаха и Кутуза. На фоне столь явно запятнанного прошлого были вполне возможны гражданские беспорядки или попытки переворота, да и лояльность многих приближенных эмиров вовсе не была гарантирована. Но в конце 1260-х годов новый султан получил весомое преимущество. После монгольского нашествия и битвы при Айн-Джалуте сохранявшаяся еще в Сирии и Палестине власть Айюбидов пошатнулась, и Святая земля оказалась готовой подпасть под власть мамлюков. Так что, в противоположность таким правителям, как Нур ад-Дин и Саладин, которые десятилетиями трудились, чтобы объединить Ближний Восток, Бейбарс смог установить контроль над Дамаском и Алеппо в первые же годы своего правления, и назначил региональных губернаторов, ответственных перед Каиром.

В дополнение к этому Бейбарс сумел воспользоваться триумфом при Айн-Джалуте, чтобы узаконить свою власть. Представив себя спасителем ислама, он приказал соорудить на поле сражения монумент и разрушить гробницу Кутуза, желая тем самым исключить даже мысль о том, что покойный султан тоже мог сыграть героическую роль в происшедшей битве. В последующие годы помощник и официальный биограф Бейбарса Абд аль-Захир в своем повествовании о жизни султана переиначил историю сражения, представив его итог как победу, одержанную практически лично Бейбарсом. Султан также способствовал насаждению культа своей личности. Он выбрал своей эмблемой льва, идущего влево с поднятой передней лапой. Этот отличительный геральдический знак был помещен на монеты Бейбарса, на здания и мосты, возводимые в период его правления. И поскольку мамлюкскому государству в 1260-х годах действительно угрожали мощные враждебные силы, султан использовал эти угрозы для проведения беспрецедентной программы милитаризации и укрепления власти.[394]

Бейбарс сделал ряд мастерских шагов для укрепления своих позиций в султанате. Чтобы обосновать новый мамлюкский режим в рамках традиционных для ислама законодательной и духовной иерархии, он восстановил суннитский халифат Аббасидов. В июне 1261 года Бейбарс заявил, что обнаружил уцелевшего члена династии Аббасидов. Родословная этого человека была тщательно изучена и проверена избранными каирскими юристами, теологами и эмирами, и он стал новым халифом аль-Мустансиром. Тогда Бейбарс принес ритуальную клятву верности халифу, обещал поддерживать и защищать веру, править справедливо, в соответствии с законом, служить защитником суннитской ортодоксальности и вести джихад против врагов ислама. В ответ аль-Мустансир облек Бейбарса полномочиями единственного всемогущего султана всего исламского мира. Этот акт не только подтвердил его права в Египте, Палестине и Сирии, но также стал оправданием экспансионистской кампании. В финальном публичном подтверждении законности его режима Бейбарсу было вручено султанское одеяние — черный круглый тюрбан, такой, как обычно носили Аббасиды, фиолетовая мантия, туфли с золотыми пряжками и церемониальный меч. Одетый в это великолепие султан проехал вместе с халифом в процессии по Каиру. С этого момента и впредь Бейбарс никогда не забывал поддерживать власть халифа, во всяком случае, пока это не влияло на его собственное положение. И халиф, и султан упоминались в пятничных молитвах, и на монетах мамлюков значились оба имени.

Чтобы усилить ауру традиционности и преемственности в султанате, Бейбарс сознательно стремился связать себя с мусульманскими правителями. Первый, аль-Салих Айюб (прежний хозяин Бейбарса), теперь представлялся последним законным султаном Айюбидов, а Бейбарс — его прямым и законным наследником. Это была ловкая манипуляция фактами прошлого, которая для удобства игнорировала кровавую неразбериху 1250-х годов. Султан также «моделировал» себя по образу и подобию Саладина, покорителя франков и пламенного моджахеда. Подражая его прославленной щедрости как покровителя веры, Бейбарс приступил к восстановлению пришедшей в упадок мечети Каира. Он также соорудил новую мечеть и медресе у гробницы аль-Салиха. Султан посетил Иерусалим, где реставрировал Купол Скалы и мечеть Аль-Акса, которые при Айюбидах пришли в упадок.

В эти ранние годы султан проводил и некоторые гражданские мероприятия. Стараясь с самого начала зарекомендовать себя «справедливым правителем», Бейбарс ликвидировал военные налоги, введенные Кутузом, создал дворцы правосудия в Каире и Дамаске и также приказал выплачивать купцам справедливую цену за товары, конфискованные государством. Такими способами султан обеспечил широкую народную поддержку своих подданных на Ближнем Востоке, укрепив свои позиции по сравнению с другими, рвущимися на его место мамлюками.[395]

Работая над узакониванием мамлюкского султаната и своего положения, Бейбарс принимал меры к правительственной и административной централизации. Мамлюкский Каир превратился в безусловную столицу мусульманского Ближнего Востока, а султан был наделен деспотической властью, которой еще не знал средневековый мир. В отличие от многих своих предшественников Бейбарс внимательно следил за государственными финансами и контролировал казну — эти меры дали ему богатство, необходимое для оплаты реформ.

Став султаном, Бейбарс мог ожидать, что его воля будет беспрекословно исполняться во всем мамлюкском мире, и он с готовностью использовал и прямую силу, и пропаганду, чтобы обеспечить подчинение и уступчивость со стороны региональных правителей — губернаторов. Эмиров, которые не могли незамедлительно собрать войска для военных действий, подвешивали за руки на три дня. Если находились глупцы, осмелившиеся на мятеж, их ожидали пытки от ослепления до расчленения и распятия. Как и правители до него, в том числе Нур ад-Дин и Саладин, Бейбарс использовал внешние угрозы, чтобы оправдать свое автократическое поведение, но теперь главными врагами государства считались монголы. Таким образом, когда султан в 1263 году пожелал отстранить от власти в Трансиордании мелкого князька аль-Мухита из Айюбидов, против него было выдвинуто обвинение в установлении отношений с ильханатом Персии, и в качестве свидетельств были представлены письма, якобы написанные аль-Мухиту Хулагу.

Но если отбросить в сторону обман и жестокость, истинным краеугольным камнем власти Бейбарса на Ближнем Востоке была связь. Он был первым мусульманином Средневековья, который справлялся с делом управления пан-Левантийской империей из Египта, потому что не пожалел средств на обширную сеть доставки сообщений. За много веков до него византийцы и ранние Аббасиды использовали громоздкую почтовую систему посыльных, но она давно не использовалась. Бейбарс создал барид — почтовую систему с использованием конных курьеров, специально отобранных и получавших хорошее вознаграждение за свою надежность. Меняя лошадей на специальных почтовых станциях, расположенных вдоль ключевых дорог на всей территории мамлюков, эти люди могли доставить послание из Дамаска в Каир за четыре дня, а в случае особой срочности даже за три. Баридом мог пользоваться только султан, и письма всегда сразу доставлялись непосредственно Бейбарсу, независимо от того, чем он был занят. Однажды ему доставили послание, когда он мылся в бане. Чтобы обеспечить быструю передачу информации, основные дороги и мосты поддерживались в хорошем состоянии. Для транспортировки почты также использовались почтовые голуби и система сигнальных огней. Эта замечательная и очень дорогая система позволяла Бейбарсу поддерживать связь с удаленными территориями государства — в первую очередь с его северными и восточными районами, пограничными с монголами. Он мог с воистину беспрецедентной скоростью реагировать и на военные угрозы, и на гражданские беспорядки.[396]