Златоуст и Златоустка - Николай Гайдук

– В смысле – домой?

– Нет, в купе. Вы говорите, у меня тут местечко имеется.

– Погодите. – В руках у машиниста появилась сверкающая фляжка со спиртным. – Сейчас мы с вами по глотку за лёгкую дорожку…

Профессор так изумился, что маленький глаз его за стеклом почти с большим сравнялся.

– Так вы же за рулём? Вы что?

– Помилуйте! – Ямщик хохотнул, показывая на приборы. – А где тут руль? Сплошная автоматика! Это раньше было… Топография, устройство и эксплуатация железнодорожной техники, правила железнодорожного движения. Серьёзная профессия была – ямщик паровоза.

– А что же теперь? Отменили все правила?

– Да вы ещё не поняли, куда попали, дорогой Клим Нефёдыч. Эта техника не то, что на грани фантастики – она далеко за пределами. – Машинист одной рукой приобнял профессора. – Так что глоток для бодрости не помешает.

– Нет, нет, я не буду и вам не советую. Такое серьёзное дело нужно делать на трезвую голову.

Не слушая профессора, ямщик хотел взбодриться большим глотком, но фляжка вдруг застыла возле рта – он стал напряжённо смотреть на экран монитора. Лицо на несколько секунд закаменело, а затем улыбка разомкнула жёстко сдавленные губы.

– Явился! Не запылился! – Машинист потыкал пальцем в сторону экрана. – Видите? Он?

Пожимая плечами, Клим Нефёдыч поправил очки.

– У меня ведь глаза, извините. Один от папы, другой от мамы.

– Он! – уверенно сказал ямщик и отхлебнул из фляжки. – Пассажир Номер Один. Теперь мы можем ехать. Теперь, господин-товарищ Психофилософский, ступайте к себе. Занимайте местечко, согласно билету.

Однако, рано, рано было радоваться. Златоуст до конца ещё так и не понял, с кем начал борьбу не на жизнь, а на смерть.

1

Человек, сегодня себя называющий хозяином жизни – или, точнее сказать, так называли его прихлебатели, которых всегда предостаточно около трона, – человек этот был представителем нечистой силы, той великой силы, с которой человечество из века в век сражается и непременно продолжит своё сражение, порой похожее на битву муравьёв, отчаянно штурмующих слона. Нишыстазила был непобедим по той простой причине, что он являлся неотделимой частью человечества. Неотделимой и неодолимой частью. Так что на поверку выходило, что люди-муравьи сами себя штурмовали, не понимая этого или упрямо не желая понять и принять такую кощунственную, с их точки зрения, истину: сатана и святость – как ни крути! – две стороны одной медали, которую зовут душою человека; тут бесполезно артачиться, пытаясь одно отделить от другого. Святость – это друг наш, а сатана – наш враг. И вот здесь-то кроется ловушка, раскрытая в виде Библии: «Вы слышали, что сказано: «люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего». А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гоняющих вас, да будете сынами Отца вашего небесного…» Евангелие от Матфея, 5: 43–45.

Парадоксальные слова? Парадоксальные. Но сколько мудрости и сколько необъятной глубины в этих словах – только с океаном, разве что, сравнится. И «хозяин жизни» давно уже в глубины эти занырнул. Не всегда, но часто он следовал этой библейской мудрости, и в результате такие парадоксы получались, что ни в сказке сказать, ни пером описать, но это всё же будет описано чуть позже, а пока – насчёт звериного чутья Нишыстазилы.

Необъяснимым каким-то образом Нишыстазила учуял коварный замысел, который затаился в сверхскоростном и сверхкомфортабельном поезде, способном лететь с быстротой кометы. Звериное чутьё на смерть, частенько дышавшую в затылок, – чутьё на капканы, ловушки и прочие хитрости – в нём было раз вито до филигранности. И этому звериному чутью – ни сто, ни двести лет, ни триста; он сам не знает, сколько; летоисчисление волнует только смертных, а ему, бессмертному, не нужен календарь. Но дело даже не в чутье.

Златоуст немного заигрался и подзабыл, какой такой поезд он сочинил, куда везти собрался богатых пассажиров. Эти богачи – не все, но многие – испугались грядущего Апокалипсиса. Для нормальных людей такая реакция вполне естественна. Да только вот Нишыстазила-то не был нормальным человеком. И никакого испуга перед лицом Апокалипсиса не испытывал. Это даже смешно. Ведь он же сам был архитектор Апокалипсиса – один из архитекторов, если быть точным. Так что ж ему бояться своей работы? Свою работу Нишыстазила всегда любил и веками делал с удовольствием. Вот где просчитался Златоуст. Но даже если бы причина поездки была другая – на пикник, например, или на созвездие Козьего Рога, где имеются друзья-товарищи Нишыстазилы, – даже тогда не удалось бы его перехитрить, перемудрить. Златоуст, как ни крути, был человеком земным и умишко у него был приземлённый. А «хозяина жизни» когда-то переиграть хотели умы внеземных цивилизаций, да и то ни черта у них не получилось.

С первыми серьёзными попытками покушения Нишыстазила столкнулся ещё в юности, когда моря и горы на Земле имели несколько другое очертание; когда континенты были ещё не так далеки друг от друга; когда люди ещё знали язык богов; когда Любви кругом было гораздо больше, нежели ненависти. И в этом окружении Любви, надо заметить, он чувствовал себя довольно неуютно. Ему в таких условиях трудно было работать, добывать хлеб насущный, потому что Любовь – это Чистая Сила и против неё у Нишыстазилы нету козырей. То ли дело теперь! Вся Земля покрыта язвами и жуткими нарывами неприязни, озлобленности, жадности, вражды и лицемерия. Теперь куда бы ни пришёл Нишыстазила – в любое государство, в город и село – везде найдёт приют, везде у него братья, сёстры и племянники; везде и всюду у него родня по духу, что гораздо сильнее, чем родня по крови. Такое время торжествует на дворе. А двор теперь такой большой – величиной во всю планету. Всем теперь давай Нишыстазилу – Нечистую Силу – чтобы скорей да ловчей провернуть своё сомнительное дельце: разбогатеть на мякине; утопить кого-нибудь в трясине; тихой сапою убрать с пути соперника по бизнесу; укокошить ревнивца-мужа, или напротив – от жены своей, пархатой мымры, как-нибудь избавиться, а молодую мымрочку затащить в постель. Да мало ли. Всего не перечислишь. У Нишыстазилы нынче забот невпроворот – везде не поспеешь.

Именно поэтому «хозяин жизни» обзавёлся двойниками, которых правильнее было бы называть «тройниками» или «шестериками» – столько много их поднакопилось за последние два-три столетия, когда он ощутил себя властелином и повелителем этого милого Земного Шарика, крутящегося посреди мирозданья. Двойники – его доверенные лица – сначала исполняли только государственное дело, выступая с долгими речами перед народом, стоя на трибунах во время праздников. Но дальше – больше; время шло, и он утрачивал свой боевой мужицкий пыл, от которого когда-то страдал его бесчисленный гарем, денно и нощно томящийся в золотых будуарах. Теряя молодой огонь-азарт, всегда ему присущий в битвах на кровати, Нишыстазила додумался до того, что двойники заменили его даже в интимных делах, за которыми он стал, как вор, подглядывать в дыру, папиросой прожжённую в чёрном бархате тяжелой занавеси, укрывавшей его неподалёку от страшно скрипящей сладострастной кровати.