Благородный Дом. Книга 1. На краю пропасти - Джеймс Клавелл

– Боже милостивый, что, черт возьми, происходит?

– Хрущев снова серьезно замахнулся на Иран. Советы всегда на него заглядывались, верно? Он считает, что у него есть преимущество. Каша заварилась у его границы, Советам наладить там коммуникации – раз плюнуть, а у нас плечо – ой-ой-ой. Вчера шахская служба безопасности[171] раскрыла планы восстания «во имя демократии и социализма», которое должно было произойти в Азербайджане в ближайшие несколько дней. У Пентагона шерсть встала дыбом, как у взбесившегося кота. Если мы теряем Иран, прощай, Персидский залив! Потом Саудовская Аравия. А дальше накрывается нефть для Европы и сама Европа.

– У шаха бывали трудности и раньше. Может, это еще один случай, когда вы принимаете все слишком близко к сердцу?

Американец заговорил жестче:

– Хрущев отступил с Кубы. Это был первый, черт возьми, раз, когда Советы пошли на попятный. А все потому, что Кеннеди не блефовал. «Комми» понимают только силу. Настоящую широкомасштабную, черт возьми, силу! Пусть Большой К[172] лучше отступит и на этот раз, иначе мы открутим ему башку.

– И вы рискуете тем, что весь этот проклятый мир может взлететь на воздух из-за каких-то неграмотных, недалеких фанатиков, которые устраивают беспорядки? К тому же, вероятно, в чем-то они и правы.[173]

– Я в политику не вдаюсь, Родж. Меня интересует только победа. Иранская нефть, нефть Персидского залива, саудовская нефть – все это кровь в артериях Запада. Мы не допустим, чтобы противник обескровил нас.

– Если понадобится, ее захватят.

– Но не в этот раз. Ничего у них не выйдет. Мы назвали эту операцию «Учебный заход». Идея заключается в том, чтобы ввести крупные силы, отпугнуть Советы и быстро выйти из игры. Тихо, так чтобы никто ничего не заметил, кроме противника. В частности, никакие чертовы либералы и попутчики из конгрессменов или журналистов. По мнению Пентагона, Советы считают, что мы, вероятнее всего, не сможем отреагировать быстро и масштабно с такого расстояния, поэтому они будут шокированы, отступят и все свернут – до следующего раза.

Молчание затянулось.

Кросс побарабанил пальцами по столу.

– Что я должен предпринять? Почему ты мне об этом рассказываешь?

– Потому что мне поступил такой приказ от начальства. Они хотят, чтобы об этом знали все основные специальные разведывательные службы союзников. Если предпринятые нами шаги возымеют серьезные последствия, везде, как обычно, начнутся волнения сочувствующих – обычные, хорошо скоординированные и оплаченные, массовые беспорядки, и вам нужно быть к этому готовыми. В бумагах АМГ говорится, что здесь, в Гонконге, задействован «Севрин» – может быть, есть связь. Кроме того, вы очень важны для нас. Гонконг – потайной лаз в Китай, выход на Владивосток и всю восточную часть России и кратчайший путь для нас к их тихоокеанским военно-морским базам и базам атомных подводных лодок. – Трясущимися пальцами Роузмонт вынул еще одну сигарету. – Слушай, Родж, – проговорил он, сдерживая рвущийся наружу гнев, – давай оставим всю эту официальщину хренову, а? Давай поможем друг другу.

– Каких атомных подводных лодок? – осведомился Кросс с издевкой. – У них нет еще атомных подводных лодок и…

– Господи боже мой! – вспылил Роузмонт. – У вас, ребятки, голова в одном месте, и вы еще не слушаете, что вам говорят. Вы разглагольствуете о разрядке и пытаетесь заткнуть нам рот, а они просто давятся от хохота. У них есть и атомные подводные лодки, и ракетные пусковые установки, и военно-морские базы по всему Охотскому морю! – Роузмонт встал и подошел к огромной, во всю стену, карте Китая и Азии и ткнул пальцем в полуостров Камчатка к северу от Японии. – Петропавловск, Владивосток… У них огромные базы по всему дальневосточному побережью. Здесь, в Комсомольске, в устье Амура, и на Сахалине. Но самая большая – это Петропавловск. Через десять лет это будет крупнейший военный порт в Азии с аэродромами поддержки, защищенными от ядерного удара причалами для подводных лодок и такими же взлетными полосами для истребителей и шахтами для ракет. И оттуда они грозят всей Азии: Японии, Корее, Китаю, Филиппинам, а также Гавайским островам и нашему западному побережью.

– Но американские вооруженные силы превосходят их, и всегда будут превосходить. Вы снова преувеличиваете.

Внешне Роузмонт казался спокойным.

– Меня называют «ястребом». Но я не «ястреб». Я реалист. У них все поставлено на военные рельсы. Наш «Мидас III»[174] засек столько всего, наши… – Он осекся и чуть не лягнул себя за то, что так разболтался. – В общем, нам много чего известно, и куют они, черт возьми, далеко не орала.[175]

– Думаю, ты не прав. Они хотят войны не больше, чем мы.

– Хочешь, докажу обратное? Доказательство будет у тебя завтра, как только я получу разрешение! – Американец был явно уязвлен. – Если докажу, мы сможем наладить лучшее сотрудничество?

– Я считал, что мы и сейчас хорошо сотрудничаем.

– Так сможем?

– Как скажете. Или «Источник» ожидает от меня какой-то особой реакции?

– Нет, просто будь готов. Думаю, все это пройдет по каналам сегодня.

– Да. – Кросс вдруг заговорил мягче: – Что тебя на самом деле гложет, Стэнли?

Роузмонт говорил уже без враждебности:

– Вчера вечером мы потеряли одну из наших лучших сетей в Восточном Берлине, столько хороших ребят. Моего приятеля подстрелили, когда он перебегал назад к нам. И мы уверены, что это связано с АМГ.

– О, приношу свои соболезнования. Это не Том Оуэн?

– Нет. Он уехал из Берлина в прошлом месяце. Это был Фрэнк О’Коннелл.

– Не думаю, что я с ним знаком. Печально.

– Послушай, Родж, с этим лазутчиком дело хреновое. – Роузмонт встал и, подойдя к карте, долго не отрываясь смотрел на нее. – Ты знаешь про Иман?