Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите - Михаил Хазин

Теоретик. Кажется невероятным, чтобы одна из двух ведущих мировых держав пошла на подобные односторонние уступки своему противнику, да еще в условиях его очевидного ослабления. Но при монархической власти такое бывает сплошь и рядом [731]: человек слаб, даже если он руководит великим государством. С возрастом все больше хочется передохнуть, сделать паузу в борьбе за власть, переключиться с Власти на Управление. И вот результат: в течение 15 лет СССР не только упустил возможность выигрыша в «соревновании двух систем», но и вырастил в собственной системе Власти целое поколение потенциальных предателей, ориентированных на «уровень жизни» и «права человека», а потому не видевших будущего в рамках сложившейся экономической системы [732].

Если бы современная экономическая теория и теория Власти была к этому времени общим местом, то, скорее всего, этого бы не произошло. Просто потому, что понимание объективных причин кризиса заставило бы бороться до конца. Поневоле вспоминаются слова Сталина, сказанные им в частной беседе незадолго до смерти: «Нам нужная хорошая теория, иначе нас сомнут». Теория была создана, но… уже после распада СССР.

Но это сейчас, зная теорию Власти, мы можем легко объяснить читателям и самим себе, что произошло. В рамках предшествующих социальных теорий, вроде «классовой борьбы» и «Экономикса», действия советского руководства выглядели совершенно необъяснимыми и порождали целую лавину слухов про «масонский заговор» и «американских шпионов». Объяснить случившееся ра- ционалъно, без привлечения потусторонних сил, было совершенно невозможно.

Практик. А вот в США ситуация была другая: там высшая Власть в государстве была организована олигархически. Американская элита осознала, что проигрывает «соревнование двух систем», и дико испугалась. В результате она срочно разработала программу экономических реформ, так называемую «рейганомику» [733] и, не обращая внимание на протесты части общества (например, профсоюзов), эту программу железной рукой осуществила.

Суть этой программы состояла в том, что в США имитировали расширение рынков с помощью кредитного стимулирования спроса домохозяйств. Это потребовало серьезных изменений и в механизме кредитования (концепцию возврата частного долга заменили на его бесконечное рефинансирование), и в системе обслуживания госдолга (стали снижать учетную ставку, предварительно подняв ее до заоблачных высот); но тем не менее очередной этап технологического прогресса [734] был успешно запущен. Отдаленным результатом «рейганомики» стал современный (куда более серьезный) «долговой» кризис, но в первые десятилетия найденное решение сработало, и его инерции вполне хватило для победы над геополитическим и идеологическим противником.

Теоретик. Главное, что мы хотим подчеркнуть, — это то, что кризис в 70—80–е был взаимным, и кто в нем окажется победителем, по всем экономическим теориям предсказать было невозможно [735]. Проигрыш СССР стал следствием слабости (относительной) его элиты и устройства его верховной Власти, а вовсе не был вызван какими‑либо «объективными» экономическими причинами4.

Но это сейчас, в 2015 году, мы такие умные и все знаем; а вот будущие авторы смотрели на те же события с точки зрения людей, еще не написавших «Лестницу в небо»! В годы их молодости историю было принято понимать как «живое творчество масс или как «следствие экономических изменений»; и с этой точки зрения период 1979-2004 годов представлял собой последовательность по меньшей мере странных, а то и совершенно необъяснимых событий!

Руководство находящегося на пике своего могущества СССР, столкнувшись с активизацией своего главного противника и ухудшением экономических показателей, не предпринимает никаких реальных реформ, а передает кресло Генерального секретаря от одного смертельно больного человека к другому. Когда в этом кресле наконец оказывается молодой и энергичный генсек, он ни с того ни с сего решает отказаться от руководящей роли КПСС и прекращает борьбу за мировое господство. Постепенная «демократизация» управления и предоставление организациям больших экономических свобод приводит не к улучшению, а к ухудшению экономической ситуации. Предоставленная республикам СССР большая свобода действий используется ими не для работы на благо всей страны, а для «парада суверенитетов», уничтожающего вчерашнюю сверхдержаву.

Пришедший к власти под лозунгами борьбы за народное дело политик устраивает своему народу «шоковую терапию» и запускает грабительскую «приватизацию». Армия, милиция и спецслужбы поддерживают этого политика в противостоянии с объявившим ему импичмент высшим органом власти. Стартовав на следующих выборах с рейтингом менее 5%, этот политик выигрывает их, несмотря на совершенно явную раздачу государственной собственности своим приближенным [736]. Получив очередной мандат от народа, политик перестает заниматься государственными делами, и страной долгое время руководят сменяющие друг друга «группы влияния». Наконец, поставленный перед перспективой потери власти, а вместе с ней и свободы, этот политик назначает на свое место никому не известного человека — и тот спустя несколько лет оказывается выдающимся государственным деятелем, восстановившим статус России как ведущей мировой державы!

Читатель. Ого. Да тут и впрямь «загадка внутри головоломки, завернутая в тайну»!

Практик. Не нужно думать, что мы одни такие «загадочные» и что победа далась Западу легко и без последствий. Дело в том, что политика финансового стимулирования, «рейганомика», очень усилила позиции финансовой элиты (точнее, финансовой части мировой элиты), даже с учетом того, что уже были в наличии ФРС США и Бреттон–Вудские соглашения. И поскольку задачу накачки спроса и перестройки экономики США (перехода к новой технологической «волне») нужно было решать быстро, впервые за много веков были ослаблены механизмы пополнения верхней, родо–племенной части западной элиты. Грубо говоря, финансистов туда стали пускать просто по факту наличия очень больших денег, без долгой и утомительной проверки.