Грехи ассасина - Роберт Ферриньо

Удивительно, но божественное присутствие он ощутил, лишь встретившись лицом к лицу с воплощением зла. Дарвину, личному убийце Старейшего, следовало прикончить Раккима, как только представилась первая возможность. А он затеял игру. Решил сразиться с ним на ножах в заброшенной церкви. Ассасин безумно смеялся, снова и снова расписываясь клинком на теле противника. Кровь обоих забрызгала все вокруг, точно святая вода. «Сара останется совсем одна, когда я убью тебя, Рикки. Нет ничего более приятного, чем трахнуть только что овдовевшую женщину. Лучшая вагина в мире». Лицо Дарвина побледнело и осунулось, но глаза как будто светились в полумраке. «Может, мне положить ей под подушку твой член?» Ракким помнил собственное тяжелое дыхание, помнил хруст осколков витражей под ногами, помнил, как неотрывно следил за ассасином, и помнил самого ассасина. Свежего, стремительного, немного франтоватого. С ножом в длинных тонких пальцах, которым он грациозно руководил движениями Раккима, словно дирижер — симфоническим оркестром. «Уже устал, Рикки? Мы ведь только начали. Это же всего лишь прелюдия. Подожди, скоро я покажу, что приготовил для тебя на самом деле». Бывший фидаин закачался, ослабев от сотен мелких ран, и вдруг ощутил прикосновение к щеке мягкого крыла, а вслед за ним испытал прилив сил. Он метнул нож, и Дарвин замер, пригвожденный к деревянной колонне вонзившимся глубоко в рот карбопластовым клинком. Полные мягкие губы ассасина шевелились, когда он попытался что-то сказать, удивленный не меньше противника. Оседая на пол церкви, Ракким счел собственную смерть не самой худшей… учитывая, что дьявол отправился в ад первым… а крылья ангела… просто бред умирающего. И уже почти потеряв сознание, он вновь уловил то же прикосновение. Больше сомнений не оставалось. Ракким ослеп от потока слез, пока мягкие крылья, нежно обняв, удерживали его над ямой вечного небытия. Дарвин ушел, а он остался. Ему даровали жизнь. И все связанные с ней тяготы.

Подобрав под себя стопы и положив руки на колени, Ракким двигал губами в унисон с правоверными, испрашивая милости у Аллаха. Повернул голову вправо, к ангелу, считавшему добрые поступки. Затем влево, к ангелу, считавшему скверные. «Ассалам алейкум ва рахматулла». «Мир вам и благословение Аллаха и милость его». Он поднялся вместе со всеми и обнял Кидда.

— Аллах да услышит наши молитвы.

Ракким быстро направился к выходу. После заброшенной церкви, где погиб Дарвин, он ни разу не почувствовал присутствия Аллаха. Ни единого. Тот ускользнул, словно песок сквозь пальцы. Ушел, когда бывший фидаин валялся там, где упал, а его тело медленно выздоравливало. Не важно. То единственное прикосновение, тот взгляд в вечность все равно оставили след в памяти. Но хватит о чудесах. Теперь все зависело исключительно от самого Раккима. Он сделался другим человеком, и каждый шаг его станет первым. Если раньше сомнения не давали ему покоя, то в последнее время Ракким начал испытывать извращенное удовольствие от положения, в котором оказался. Никогда не ощущал себя таким свободным. Для него больше не существовало ничего недостижимого.

Кидд шагал рядом по узкой улице к семейному кварталу. В домах уже царила деловитая суета, а воздух стремительно наполнялся запахом жареных бананов и кукурузных лепешек. Район Фремонт принадлежал почти исключительно выходцам из Сомали. Консервативный анклав с племенным укладом жизни и очень хорошей охраной. Предводитель фидаинов находился здесь в полной безопасности. Как и Ракким. Шестеро сыновей генерала следовали за ними на почтительном расстоянии.

— Крыша мечети на нас не упала, — заметил Кидд.

— Очевидно, Аллах занят более важными делами, — пожал плечами Ракким.

Генерал едва заметно улыбнулся.

— Ты уже давно не ходил в мечеть со мной. У тебя все в порядке, Абу-Майкл?

Абу-Майкл. Так Кидд называл Раккима, оставшись с ним с глазу на глаз. Сомалиец терял прежнее имя с рождением первенца, и к нему обращались, упоминая имя ребенка. Абу-Майкл — отец Майкла. По рассказам генерала, во времена его предков мужчины, если первой рождалась девочка, часто убивали ребенка, лишь бы избежать позора называться женским именем. Странные времена. Прямо как нынешние. Став Абу-Майклом, перестал ли он принадлежать себе? Превратился ли в другое существо? И вообще, откуда в голову лезут подобные мысли? У него есть жена, сын, обязанности и ответственность, а также все связанные с ними радости и печали. Отец Майкла. Да, такое имя стоило сохранить. Воин-тень Ракким имел много имен, но Абу-Майкл нравилось ему больше всех. Интересно, каким именем назовет его Аллах, когда придет пора предстать перед ним?

Кидд поднял на него внимательные, глубоко посаженные глаза. Свет отражался от бритого черепа. Он по-прежнему ждал ответа на вопрос.

— Абу-Майкл?

— Лучше не бывает.

Амир, один из тридцати семи сыновей генерала, ловко уклонился от удара ножом, зажатым в кулаке одного из тридцати шести братьев, поднырнул под руку и сам нанес удар в сердце. Братья поклонились друг другу, и проигравший отошел к стене останавливать кровь из множества неглубоких ран на ногах и туловище. Их матери, сестры и жены с закрытыми чадрой лицами возлежали на подушках у противоположной стены помещения для тренировок, поедали сласти и сплетничали.

Амир жестом подозвал последнего соперника, терпеливо дожидавшегося своей очереди. Младший из братьев послушно подбежал к нему, вздымая босыми ногами тучи песка. Начался небольшой дождь.

— Амир стал искусным бойцом, — заметил Ракким. — В выпусках новостей ничего не преувеличили.

Дождь постепенно усиливался, громко барабаня по металлической крыше.

— Лев Боулдер-Сити? — Кидд равнодушно пожал плечами. — Ему всего двадцать пять. Молодой воин не должен слушать похвалы тех, кто каждую ночь спит на мягкой постели.

Самая молодая жена генерала незаметно помахала ему одними кончиками пальцев. Более обольстительного жеста Раккиму видеть не приходилось.

— У тебя мало жен, Абу-Майкл.

— Одной больше чем достаточно.

— Коран разрешает иметь по меньшей мере четырех, и не без основания. — Кидд наклонился к нему. — Человек, у которого один верблюд, находится во власти верблюда. Человек, у которого стадо верблюдов…

— Интересная аналогия. Сегодня вечером поделюсь ею с Сарой, а потом расскажу тебе, что она о ней думает.

Братья заняли боевые позиции, отсалютовали друг другу ножами и, чуть согнув ноги, приготовились защищаться. Потом Амир начал обходить противника, держа клинок прижатым к предплечью. Ростом он не уступал отцу, но отличался более развитой мускулатурой. Первенец обладал природной быстротой и врожденным чутьем, благодаря которому всегда точно знал, где именно находится и где должен оказаться в ходе любой стычки.

Семнадцать старших сыновей Кидда прошли курс обучения фидаинов, пятеро погибли в бою, остальные с честью выполняли свой долг, но Амир по праву считался лучшим. В должности младшего офицера ударного отряда он уже стал ветераном кампаний в Панаме и Конго. Два месяца назад ему присвоили очередное звание прямо на поле боя. Амир остановил наступление мормонов на территорию Колорадо. Несмотря на огромное численное превосходство противника, он принял на себя командование отрядом, потерявшим четырех старших офицеров. В результате дерзкой контратаки фидаины уничтожили отборнейший горный батальон врага на подступах к Боулдеру. Красивое, испещренное шрамами лицо Амира в течение всей последующей недели не сходило с экранов. Не менее дюжины сенаторов предложили ему в жены дочерей.