Главный герой Апокалипсиса - Юрий Розин

— Давай самую убойную! — на моём лице расплылась неконтролируемая улыбка.

Это точно было оно! Способ стать сильнее. Автор сто процентов уже всё продумал, как и с убийством мэра. А значит, если теперь от меня требуется только лежать смирно и терпеть побочные эффекты, всё пройдёт успешно!

— Серьёзно?! — я услышал шуршание колёс по полу и, чуть скосив глаза, смог, наконец, увидеть сидящего в кресле–каталке старика с нездоровым блеском с глазах и в странной шапочке, плотно обхватывающей лысую голову. Мне понадобилось несколько секунд на то, чтобы осознать, где я видел этот землисто–серый цвет и похожие на кору наросты, но, в конце концов, до меня всё–таки дошло. Он сделал себе шапку из кожи мутанта… вот это уже вполне тянет на безумного учёного, тут грешно было бы придираться.

— Да, вперёд, жги по полной!

— Просто замечательно! Впервые встречаю такого инициативного подопытного! — он настолько возбудился, что весь аж затрясся. — Но тебе придётся немного подождать, пока я подготовлюсь! Обязательно дождись! О, как же это волнительно…

Укатившись куда–то за границу видимости, колясочник начал чем–то активно шуршать, стучать и хлопать, а через несколько минут я ощутил, как кисло–горький запах мутантского мяса резко стал сильнее, начав щекотать нос.

— А ты, голубчик, вообще в курсе, чем я занимаюсь? Далеко не все представляют, в чём состоит работа резчика.

О, а вот и бэкграунд подъехал.

— Просвети меня!

Звуки прекратились, и по полу вновь зашуршали колёса. Безумный учёный неожиданно быстро вкатился в моё поле зрения, и я, к своему недовольству, обнаружил покрытый чем–то сиреневым нож, приставленный к моему носу.

— Ты что, издеваешься надо мной? Я не люблю, когда надо мной издеваются!

— Нет–нет, мне, правда, интересно! — с учётом того, что от лезвия прямо–таки разило мутантской горечью, несложно было предположить, что он эти ножом только что делал. И получить какую–нибудь фэнтезийную болячку от попадания в мой организм крови искажённого монстра мне точно не хотелось.

— Ну ладно… я тебе верю…

Шанса заработать мутантский сифилис я лишился, но вместо этого за следующие минут пятнадцать смог узнать ещё кусочек истории мира, в который меня так бесцеремонно отфутболили.

Печати и способности, которые ими давались, вообще–то давались системой, однако это был не единственный способ. Существовала особая системная печать, которая так и называлась: «Резчик». Её обладатель мог, используя камни праха, вырезать искусственные печати на телах других. Камни праха, о которых я уже раз слышал от Алилы, добывались из мутантов. Это был источник их силы, как ядра монстров в читанных мной когда–то китайских новеллах. Используя эти камни, резчики с помощью своей способности как бы татуировали печати. К примеру, Проницательность, которой пользовались Алила, хозяин борделя и босс повстанцев, была искусственной, нанесённой прямо на глаз. Естественно, приятного в этом было мало, так как, хотя никаких игл и не использовалось, название «резчик» было дано не просто так. Однако ради возможностей, которые открывали печати, многие были готовы потерпеть. Тем более, что искусство резчиков совершенствовалось долгими годами, в том числе и для того, чтобы уменьшить негативные эффекты от процесса.

К сожалению, а может, к счастью, мне попался безумец, не слишком любивший традиционные практики. Форма искусственных печатей не была заложена в способность резчика автоматически, это была целая наука. И мой сумасшедший учёный был сторонником крайне нетрадиционных и агрессивных методов. И его опыты часто приводили к крайне неприятным результатам. С гордостью в голосе он мне поведал, что одного подопытного, на котором он хотел испытать печать ускоренного пищеварения, «вывернуло наизнанку как перчатку». После таких откровений мне, пусть я и понимал, что меня оберегает создатель всего этого мира, участвовать в его опытах как–то подрасхотелось, а печать Сына апокалипсиса ощутимо нагрелась.

Впрочем, заднюю давать было уже поздно. Через минуту после того, как мой новый друг закончил свой рассказ, он уже остановился передо мной, демонстрируя несколько чернильно–чёрных неровных камешков размером примерно с грецкий орех каждый в сиреневых от крови перчатках.

— Так, что–то я заболтался… — на его лице отразилось недоумение, — какую печать я хотел поставить?

Это был отличный шанс соскочить. Но нет, это не был вариант. Я отставал от местных на долгие годы тренировок тела и разума, и хотя бы начать нагонять их мне могли помочь только экстренные методы.

— Самую сильную.

— А, да, точно! Инициативный подопытный… а что я… ага! Но тогда для первой части тебя надо перевернуть, — он снова откатился, вернувшись уже без камней праха, я услышал звон цепи, а после вся стальная рама, к которой я был пристёгнут, действительно начала поворачиваться.

Поднявшись до вертикального положения, я успел рассмотреть рабочий стол резчика и, наконец, увидел, откуда вся эта сиреневая кровь. На полу валялось аж семь выпотрошенных упырей, причём все они были явно куда сильнее того, что прикончил я. Коры на коже было куда больше, шипы проросли не только из локтей, но и вдоль позвоночника, и даже на голове, руки стали куда длиннее нормального, спина согнулась дугой, а пасть стала похожа на зев мусоросборника. Это определённо были не Омеги. Беты или даже Альфы, и целых семь штук… среди повстанцев даже без их босса явно немало сильных ребят.

Долго созерцать трупы мне, впрочем, не пришлось. Через несколько секунд мой оборот на сто восемьдесят градусов был завершён, и я уставился в покрытый двухцветной кровью и не до конца отчищенными остатками жизнедеятельности пол. Да уж, выворачиваясь наизнанку, определённо, довольно трудно оставить содержимое кишечника внутри. Резчик потянул за другую цепь, и я, вместе со всем столом, начал опускаться, видимо, чтобы сидевшему в кресле учёному было проще тянуться. После чего рубаха на моей спине была разорвана, и я почувствовал прикосновение перчаток к коже.

— Я уже давно хочу испытать одну печать, — в полголоса зашептал резчик, почти кончающий от предвкушения, — её создал не я, нашёл в записях моего учителя, но, скорее всего, и он к ней не имеет отношения. Слишком архаичный стиль, сейчас такая техника считается устаревшей и слишком опасной. Однако в ней есть совершенно особое очарование, которого я всегда хотел добиться от своих работ… к сожалению, сама по себе она бесполезна, и я не смогу понять, успешен ли был опыт. Поэтому необходимо нанести ещё одну печать, но раньше босс никогда не разрешал мне тратить столько камней праха всего на одного подопытного. Но раз уж всё так сложилось… ты, голубчик, станешь свидетелем моего самого впечатляющего эксперимента! А теперь сожми–ка покрепче зубки, будет немного больно…

Немного. Ну, если ощущение того, как твои рёбра сначала поджарили на адском пламени, а потом выдрали прямо сквозь кожу — это немного, тогда да. Сознание продержалось ясным от силы секунды три, потом перед глазами всё потемнело и я перестал осознавать, кто я и где нахожусь. Осталась только боль. Печать резчик наносил где–то в районе почек, но спустя какое–то время мучительная боль распространилась до самых кончиков пальцев рук и ног. Дыхание перехватило, и если в начале я и кричал, под конец для этого уже не осталось сил. Кажется, меня вырвало в очередной раз, и хорошо, что я был лицом вниз, а то рисковал захлебнуться своей же блевотиной. Не знаю, сколько продлилась эта пытка, по ощущениям — не один час. Но, к счастью, всё, даже худшее, когда–нибудь заканчивается. Закончилась и боль. Резко, словно кто–то дёрнул рубильник. Перед глазами всплыли две системные таблички, появившиеся, видимо, пока я был занят своими страданиями и не обращал внимания ни на что вокруг. Эгоист.