В ожидании счастья - Джил Грегори

Мэгги все еще сжимала в одной руке колечко Амелии, а в другой – письмо Колина. Все ее тело застыло и окаменело, однако сердце билось, и билось так сильно, что трудно было дышать. Облизнув губы, она прошептала:

– Сегодня вечером я уеду. В углу заплакала Кора:

– Я не хочу, чтобы Мэгги уезжала. Почему ты сердишься, мама? Почему Мэгги не может остаться?

– Замолчи! – Виллона с негодованием воззрилась на Мэгги. – Я ни секунды не потерплю больше твоего влияния на нее или на Эвана. Бог свидетель, я долго терпела тебя.

– Наверное, лучше, если ты уедешь сегодня, – медленно сказал дядя Гарри. Опустив плечи, он прошелся по земляному полу. – Вынеси свои вещи, когда будешь готова. Я отвезу тебя в Абилин. Утром сможешь попасть на дилижанс.

– И куда ты поедешь? – спросила ее Энн, когда Мэгги, как в тумане, сделала шаг к корзине в углу, в которой хранились ее нехитрые пожитки. – Искать своего братца? Старину кузена Бена, который подкинул тебя и больше не появился?

– Еще слово, Энн, и я вышибу тебе все зубы! – закричала Мэгги, подскакивая к кузине. Ее кулаки были сжаты, лицо побелело от ярости.

Энн нисколько не испугалась.

– Не стоит винить меня в своих грехах. Я предупреждала тебя, чтобы ты не мечтала заполучить Колина Вентворта.

Мэгги, задохнувшись, ринулась на нее, но Кэл схватил ее за руку:

– Оставь ее в покое – или будешь иметь дело со мной.

Ей вдруг стало смешно. Ее смех прозвучал неестественно громко и язвительно. Она с презрением глядела на мужа Энн.

– Мистер Кэл Матер! Настоящий джентльмен. Такой же тип, как и твой кузен Колин. – Она стояла перед ним, прямая и тоненькая, ее глаза полыхали зеленым огнем. – Двух более жалких экземпляров я в жизни не встречала.

– Убирайся из этого дома! – завизжала Энн. В углу заплакали перепуганные Кора и Эван. – И не вздумай возвращаться!

Тетя Виллона смотрела в окно, молчаливая и будто отгороженная от всех находившихся в комнате.

Четверть часа спустя, сидя на скамейке фургона, Мэгги не мигая смотрела прямо перед собой. У ее ног лежал залатанный мешок, в котором поместилось все ее состояние: клетчатое хлопчатобумажное платье, в котором она была тогда на танцах в школе, две пары чулок, кое-какое белье, сломанная расческа, носовой платок, который Амелия вышила и подарила ей на ее последний день рождения. На палец она надела гранатовое колечко, капюшон накидки завязала на шнурок. Это была старая накидка, которая когда-то принадлежала Энн и которую Мэгги носила еще в школу и всегда на перерывах сидела одна под кленом со своей грамматикой, в то время как остальные дети лепили снеговиков на берегу реки. «И я до сих пор одна, – с тоской подумала Мэгги, засовывая руки поглубже в карманы накидки. – Но очень скоро на свет появится мой малыш».

В сером полумраке, окутавшем все вокруг, фургон проехал мимо Эштона и продолжил свой путь в Абилин. Нос и ресницы Мэгги стали мокрыми от падавшего снега, а сбруя лошадей звенела в тишине прерии, покрытой белым снежным ковром. Сидевший рядом с ней дядя Гарри молчал, не пытаясь ни утешить, ни поругать ее. Медленно тянулся час за часом. Миля за милей оставались позади, прерия расстилалась перед ними в дымке, как бескрайнее море дрейфующих белых льдов. Ветер обжигал лицо.

Всю дорогу до Абилина Мэгги просидела прямо, высоко подняв голову и неотрывно глядя вперед.

Когда они приехали в город, уже совсем стемнело. Ее впечатлили бесчисленные загоны для скота, ветхие здания, пересекающиеся дороги, разбитые бесконечными повозками, шум из выстроившихся в ряд трактиров. Дядя Гарри остановил фургон перед двухэтажным зданием с покатой крышей, которое с обеих сторон было стиснуто танцевальным залом и трактиром. На фасаде красовалась вывеска: «Гостиница и ресторан Симпсона».

– Этого должно хватить на ночлег и проезд в дилижансе, – сказал дядя Гарри, протянув Мэгги несколько мятых банкнот. Поглядев ей в лицо, он снова опустил взгляд на вожжи. – Удачи тебе, Мэгги, – пробормотал он, и его вздох утонул во внезапном порыве ветра, пронесшегося по слабо освещенной улице. – Плохо все вышло. Твоя тетя… она правильная женщина, не может смириться… с тем, что ты сделала.

– Со мной все будет хорошо, дядя Гарри, – спокойно сказала Мэгги, подняв голову, хотя ее руки дрожали, когда она брала деньги. Она засунула их в карман накидки. – Спасибо тебе большое, что ты принял меня и терпел столько лет. Никогда не жаловался. Я буду помнить это всю жизнь. И я благодарна тебе за то, что ты отвез меня в Абилин.

Дядя Гарри посмотрел ей в глаза. Его посеревшее лицо выглядело усталым, поблекшим. Нос покраснел от холода.

– Удачи тебе, – дрогнувшим голосом повторил он и стал торопливо разворачивать лошадей. Пока Мэгги стояла на улице, наблюдая за ним, он щелкнул кнутом, и кони галопом понесли его обратно на юг, к Эштону, в тридцати милях вниз по реке.

«Удачи… Да, мне понадобится удача, – подумала Мэгги. – И многое другое, чтобы обеспечить нормальную жизнь моему ребенку».

Ночью Мэгги спала одетая и в накидке, съежившись под единственным одеялом на просевшей гостиничной кровати. В комнате не было огня, из-под двери и сквозь закрытые ставни дуло. Боясь, что ей не хватит денег на дорогу, если она закажет ужин, Мэгги даже не заглянула в убогий маленький обеденный зал внизу. Но аромат жареной говядины, шпика и тушеной картошки преследовал ее на втором этаже, проникая через коридор в комнату и снова вызывая спазмы в желудке. В конце концов ей пришлось открыть окно. В комнату тут же ворвался ветер и снег. Дрожащая, изнуренная, Мэгги опустилась на шаткий стул и, поплотнее завернувшись в накидку и одеяло, приготовилась поплакать, излить свое горе. Но слез не было. Горло саднило, глаза щипало, но слезы облегчения так и не пришли.

На улице прогремело несколько выстрелов, послышался топот лошадей, кто-то закричал, потом громко засмеялся. Мэгги услышала женский визг, сердитый мужской голос. Где-то разбился стакан, заржал конь – звуки, порожденные суетливой жизнью и энергией растущего скототоргового города, окружали ее, как рассыпчатый мелкий снег.

Неужели Амелия умерла только сегодня? Казалось, с тех пор прошла целая вечность. Мэгги тяжко вздохнула.

Теперь Амелия в прошлом. Как папа, как Бен. Эштон и ее жизнь на ферме тоже стали частью прошлого. И Колин Вентворт. Никогда ее ребенок не будет носить это имя! Запрокинув голову, она мрачно смотрела на темный облупившийся потолок.

Сальная свеча и снег, тихо кружащийся за окном, блекло освещали неуютную каморку. Свет без уюта, тишина без спокойствия…

Измученная безотрадными мыслями, Мэгги наконец заснула.

А за тысячу миль от Абилина Колин Вентворт с улыбкой любовался своей златовласой невестой через длинный, уставленный фарфором обеденный стол в нью-йоркском особняке дедушки. Клара, да благословит ее Бог, сидела справа от деда и покорила старика. «Она знает, как уломать его», – подумал Колин, отпивая вино.