Гобелен - Фиона Макинтош

Голос Уинифред чуть дрогнул, когда она, закончив читать о войне, перешла к более интимным строкам.

– «Поцелуй за меня малютку Анну, уверь в моей любви дорогую сестру и зятя. Шлю тебе мою любовь, дабы ты оставалась сильной духом и телом. Я люблю тебя со всей возможной…»

Уинифред густо покраснела.

Мэри сжала ее локоть.

– Пусть сладкие слова достанутся лишь тебе, милая Уинифред. Пойдем, Линтон, у нас полно забот.

Итак, Уинифред стояла в дверном проеме замка Траквер, озябшими руками сжимая лист бумаги. Руки ныли от холода; Уинифред едва ли чувствовала боль. Она ловила остатки скудного дневного света, чтобы еще раз прочесть письмо, написанное желанным супругом; чтобы запомнить наизусть слова любви, обращенные к ней и к их с Уильямом сыну и дочери.

Уилл невредим, бодр духом; для Уинифред это главное. Закрыв глаза, прижав письмо к груди, она зашептала молитву. Уинифред молилась о том, чтобы никакое оружие не нанесло вреда ее обожаемому супругу.

– Боже милосердный, сохрани Уиллу жизнь; сохрани ему жизнь! – шептала Уинифред.

Лондон, декабрь 1978 года

Джейн как раз ехала в такси, и вдруг – она бы присягнуть в этом могла – раздался некий голос, подобный далекому эху. Возможно, это был ее собственный голос, шепчущий молитву. «Боже, сохрани Уиллу жизнь», – мысленно повторяла Джейн. Смахнула слезинку, готовую устремиться вниз по щеке. Стала смотреть на витрины, мимо которых катил автомобиль; поймала себя на отвращении ко всему вокруг – особенно к чужим слезам, к сочувственным взглядам, к всеобщей жалости, пропитавшей бурлящий хаос, через который теперь лежала дорога Джейн. Даже предупредительный шепот родителей действовал на нервы.

– Детка? – взволновалась мать, когда Джейн попросила таксиста остановиться. В этом слове, произнесенном с вопросительной интонацией, Джейн расслышала, в нагрузку к обычной материнской ласке, еще и назойливое стремление опекать «младшенькую».

– Я возвращаюсь в отель.

Джейн попыталась произнести это дружелюбным тоном, но и сама поняла – вышло агрессивно: дескать, не вздумайте мне перечить, дражайшие родители.

Впрочем, тон не смутил Кэтлин.

– Но ведь до отеля далеко. Вдобавок дождь такой сильный.

– Мам, не надо. Мы на Стрэнде. Идти всего минут десять. Что касается дождя, это обычное явление в Лондоне. И у меня есть зонтик.

– Джейн, ты уверена, что хочешь пойти пешком? – под требовательным взглядом матери спросил отец.

Джейн быстро придумала отговорку:

– Мне нужно воздухом подышать, папа.

Слава богу, мама поняла – Джейн необходимо остаться одной.

– Смотри не заблудись, дорогая.

– Постарайся отдохнуть, – напутствовал отец, уже когда Джейн выбралась из автомобиля. – В смысле, обязательно поспи. Тебе надо от всего отрешиться.

Джейн в знак согласия грустно улыбнулась.

– Прогулка много времени не займет, папа.

Она махнула рукой на прощание, и такси тронулось от бровки тротуара.

Джейн, конечно, понимала, где находится, но шла не разбирая дороги, безо всякой цели. Вскоре она поймала себя на том, что подстраивается под шаги идущего впереди. В частности, она следовала за красными кроссовками, но потом заметила черные туфли на высоких каблуках и сменила направление, подчиняясь ритмичному цоканью набоек, будто эти звуки могли помочь ей сосредоточиться. Голова была совершенно, непривычно пуста. Джейн прекрасно осознавала: у нее нет ни единой мысли, нет желания думать; противно даже поднять взгляд. На черные туфли она переключилась, когда обладатель красных кроссовок бросился в транспортный поток, не дожидаясь сигнала светофора.

«Продолжай идти», – говорила себе Джейн.

Завыла сирена «Скорой помощи»; звуки вывели Джейн из оцепенения, заставили покинуть мир, где не было места нынешнему, искалеченному Уиллу. Ибо до сих пор Джейн пребывала в золотой дымке воспоминаний. Поцелуи Уилла, его любовь, их с Уиллом смех, ласки и наслаждение друг другом… все это сплелось в ее мозгу в один мягкий клубок. Вой сирены пронзил тонкую оболочку, натянутую инстинктом самосохранения, и Джейн совершила путешествие во времени и в пространстве – оказалась возле станции лондонского метро, за три дня до описываемых событий. Полицейские заверили, что поиски хулиганов уже начаты. Если Уилл умрет, главаря будут судить за умышленное убийство – так сказал отцу Джейн полицейский инспектор.

Но Уилл ведь не умрет; значит, какая разница, найдут хулиганов или нет? Джейн не думала о мести. Она хотела только одного – прокрутить пленку своей жизни на три дня назад, вернуть сырое, промозглое лондонское утро, поцелуй на Севен-Дайалс, брауни к завтраку, разговор о магии и планы провести целый день в постели. Почему, ну почему они с Уиллом не отправились прямо в отель? Почему прошли мимо?

Уилл с таким жаром рассказывал о линиях лей. Джейн догадалась: под маской реалиста, привыкшего полагаться только на собственные органы чувств, срывается фантазер и мечтатель. Уилл верит в силы природы… в древние учения, в природные феномены и в знания народов, особенно тех, чьи представления о механизмах Вселенной не менялись веками. Уилл, оказывается, очень высокого мнения об австралийских аборигенах. А геофизикой и археологией он занимается, чтобы лучше понимать смысл древних манускриптов.

Кто-то сунул ей в ладонь флайер – Джейн не заметила, кто и когда. Лишь теперь она обнаружила, что сжимает целых пять листков. Один рекламировал новую пиццерию, другой зазывал на шоу в «Друри-лейн», третий сообщал о зимнем меню какого-то паба, четвертый расхваливал рождественскую ярмарку – на ярмарки как раз пошла мода. А пятый, лиловый листок, приглашал на сеанс ясновидения. Для первых пяти посетителей, предъявивших флайер, сеанс бесплатный.

«Вас мучает некий вопрос? Вы стоите перед жизненно важным выбором? Необходимо принять единственно правильное решение?»

Вот что было написано на листке. Адрес – дом в Ковент-Гарден. Почему бы не пойти? Разве Джейн не мучает некий вопрос? Разве не стоит она перед жизненно важным выбором? Разве не должна принять единственно правильное решение? Быть может, ей станет легче уже от беседы с посторонним человеком. Джейн выбросила в урну остальные флайеры и решительным шагом направилась к Ковент-Гарден. Приемная ясновидца помещалась в мансарде, над марокканским рестораном и магазином готового платья. Это была маленькая комнатка; следовало преодолеть два крутых лестничных пролета, пропитанных запахами восточных пряностей.

Джейн взглянула на часы. Родителям еще рано волноваться, у нее целый час времени. Она постучалась в дверь, выкрашенную сливочно-белой краской, и стала ждать ответа. Снова постучалась, и тут дверь открыл мужчина неопределенного возраста, с ясными, глубоко посаженными проницательными глазами, которые показались Джейн голубыми. Каштановые волосы ясновидца были коротко острижены, что очень шло к продолговатому лицу. Облик дополняла аккуратная бородка – такие носили в далеком прошлом. «Он бы неплохо смотрелся с мечом и в плаще, застегнутом у горла», – подумала Джейн и обрадовалась, что пока не утратила чувства юмора. Вообще она ожидала увидеть что угодно, только не этого подтянутого, аккуратного человека с правильными чертами лица. Наверно, удивление отразилось на ее собственном лице.