Братья крови - Владислав Русанов

С легкой руки Брема Стокера, люди считают, что одного укуса достаточно, чтобы превратиться в вампира. Кем бы ни был этот писатель, он принес нам большую пользу, засевая человеческие души семенами заблуждений и щедро взращивая побеги глупости. Настолько большую, что после его смерти высший Совет вампиров принял решение поддержать игру. Француженка Жозефина Сангрэ, к слову моя добрая знакомая, обладающая недюжинными литературными способностями, взялась за перо, выпустив за минувший век несколько сот бульварных романов о вампирах под различными псевдонимами, продолжает плодотворно трудиться и в наши дни. Именно благодаря ее книгам люди свято верят в благотворную силу чеснока, в водобоязнь вампиров, в вампиров, способных оплодотворить смертную женщину. Несколько написанных ею сценариев удалось пристроить в Голливуд, после чего появилась новая легенда – о вампирах, которые спокойно разгуливают днем, лишь бы не под прямыми лучами солнца. Юные дурачки и дурочки начали играть в вампиров. Участились случаи, когда люди делали операции по изменению зубов, пытаясь подражать кровным братьям, а то и кусали друг дружку. Чем бы дитя ни тешилось, как говорится…

А вампиры тем временем варились в собственном соку. Застарелую вражду между гнездами и князьями удалось заморозить. Совет вампиров России изо всех сил изображал покой и благолепие. Преступления среди кровных братьев перешли в категорию сенсаций. Княжеская стража скучала от безделья. Диких вампиров практически не осталось. До меня доходили слухи о нескольких гнездах, укрывающихся в лесах Прикарпатья еще со Второй мировой войны. Изредка там пропадали группы туристов, но ни прямых, ни косвенных подтверждений причастности к человеческим смертям вампиров не всплывало. Каминьский склонялся к мнению, что в тех краях действовали шайки недобитых бойцов украинской повстанческой армии, забывая, как посмеивался Амвросий, что люди столько не живут, и представить себе вооруженное бандформирование из девяностолетних старичков довольно сложно. В лесах Белоруссии и Смоленщины всех неподчинившихся ему вампиров каленым железом выжег Трофимов[22]в конце сороковых. И установил в Смоленске жесточайшую диктатуру. Диктатуру закона. Даже я, один из старейших вампиров России, явившись в подконтрольный ему город, не позволил бы себе такой вольности, как с Прозоровским, а примчался бы на аудиенцию сразу из аэропорта. Иногда в скучную жизнь кровных братьев вносили разнообразие появляющиеся стаи анималистических вампиров, или, как мы их попросту называем, зверей.

Природа обидела их, лишив разума, но сохранив примитивные желания – голод, похоть, светобоязнь. Звери появлялись, если кто-то из нас пытался обратить человека против его воли или не соблюдал всех установленных правил и ритуалов. В наши годы на подобный шаг может пойти лишь преисполненный гордыни Птенец, который решил, что Мастер слишком уж ограничивает его волю, и попытался испытать собственные силы. Или Птенец, тайно замысливший переворот и остро нуждающийся в помощниках. Уличенному в создании анималистических вампиров полагалось столь суровое наказание, что в последние годы желающие появлялись все реже и реже, но, с другой стороны, поток молодых глупцов не иссякнет никогда. Как правило, звери – злые, упрямые и тупые – вырывались из-под контроля обратившего их и начинали жить своей жизнью, если подобный термин допустим по отношению к ходячим мертвецам. Нападая на людей, они не знали меры. Убивали направо и налево, а случайно выжившая жертва становилась таким же зверем и вливалась в стаю. Как только сведения о них распространялись достаточно широко, чтобы достигнуть слуха князя ближайшего города, объявлялась охота. Я почти всегда вызывался добровольцем, даже если приходилось лететь через полмира. Ну не мог я простить всему их племени той ночи после Грюнвальдской битвы…

– Пан Анджей, – Збышек осторожно коснулся моего рукава. – Пора к трапу.

Я тряхнул головой, вырываясь из власти воспоминаний. Что-то слишком много в последнее время я размышляю, возвращаюсь в прошлое, старюсь делать какие-то выводы из пройденного пути. Неужели старею?

Мы, вампиры, не изменяемся телом. И если меня обратили в возрасте двадцати семи лет, таким я останусь навечно. Никаких морщин, никакой седины, ни малейшего признака болезней, одолевающих людей на подходе к четвертому десятку их недолгого века. Но мы стареем душой. Поначалу, ощутив почти безграничные возможности, каждый из новообращенных стремится к удовлетворению всех желаний, которые не были доступны ему в человеческом теле. Богатство, власть, женщины… Причем в произвольной последовательности и неограниченных количествах. Кто-то отстраивает для себя роскошные замки, кто-то собирает редчайшие картины или предметы старины. Некоторые с головой погружаются в жизнь художников и поэтов – благо у людей она тоже ночная.

А потом наступает пресыщение. У кого раньше, у кого позже, но накатывает такая скука, что впору выбежать под полуденное солнце. И вот тогда и проверяется крепость характера и сила воли.

Многие кровные братья ломаются – либо кончают жизнь самоубийством, либо начинают мстить всему миру. А вот те, кто выдерживает испытание скукой, обретают мудрость высших существ. Не зря высшим вампиром по праву считается тот, кто достиг хладнокровия разума наряду с огромным опытом, а не тот, кто благодаря убийствам получил большую силу. Во всяком случае, князьями и членами советов становятся именно первые. Хотя в старину случалось по-всякому. Тогда грубая сила ценилась выше мудрости и справедливости.

А бывают и такие, кто «зависает» на полпути. Обычно это случается с теми, кому хватает силы и ума, чтобы возвыситься, но недостает амбиций. Честолюбие – такая черта характера, что оно или есть, или его нет. Стать честолюбивым невозможно, если тебе с ранней юности плевать на власть и почести. Наверное, я как раз из таких. Обладая возрастом и жизненным опытом, какому завидуют многие князья, я не стремлюсь к власти. И никогда не хотел обладать слишком уж большой силой. Амвросий как-то заметил, что во мне сохранилось слишком много человеческого. Хорошо это или плохо? Князь матери городов русских считал, что хорошо. Потому и пригласил меня обитать в своем городе, не связывая вассальными клятвами, кроме обещания проявлять почтение, как к старшему и по возрасту, и по положению.

Обо всем этом я думал, поднимаясь по трапу «Боинга-747» и занимая удобное кресло бизнес-класса. За что я люблю киевское направление, так это за спокойных, уравновешенных пассажиров – кто-то просматривает биржевые сводки в газетах, кто-то уткнулся носом в ноутбук. Это вам не рейс Москва – Донецк, которым возвращаются из Тюмени отработавшие положенный срок буровики – пьяные, довольные и до невозможности шумные.

Збышек прекрасно знал, как я стараюсь проводить время в самолете, а потому тут же протянул мне плотную повязку для глаз и беруши. Мгновение – и я погрузился бы во тьму и тишину. Казалось, самое время предаться размышлениям и воспоминаниям, но близость нескольких десятков сытых, ухоженных людей разбудила во мне чувство голода.

Кончиками пальцев я прикоснулся к рукаву слуги. Збышек понял без слов. Ответил коротким пожатием моего запястья. Это означало – он что-нибудь придумает.