Разоблачение - Дженнифер МакМахон

– Чего я не понимаю, Тесс? Господи, это же почти письменное признание! И как ты полагаешь, что подумает Эмма?

– Эмма думает, что это дань памяти мой подруге, смастерившей лося, который ей так нравится.

Генри покачал головой:

– Нужно убрать отсюда фотографию Сьюзи, Тесс. Сыщик может появиться в любое время…

– Я не объясняла тебе, как ты должен вырезать это дурацкое каноэ. И как ты полагаешь, что Эмма думает о нем? Что она подумает, когда узнает, что это каноэ никогда не окажется рядом с водой, а останется собирать пыль в амбаре?

Генри повернулся и ушел.

Теперь, когда он смотрел на нее в окно, то вспомнил двадцатилетнюю Тесс, сидевшую со скрещенными ногами на горке деревянных стружек на полу скульптурной студии. Сладковатый, землистый аромат темного кофе с корицей и струйки пара вокруг нее.

«Иногда мне кажется, что мы – лишь проводники».

Вот дерьмо.

Если Тесс не избавится от фотокарточки, то ему придется сделать это. Он был уверен, что она воспримет это как враждебное действие, а не попытку защитить семью. Ну почему каждый раз, когда он старался поступить по справедливости, то оказывался злодеем?

Генри оторвал взгляд от созерцания Тесс в ее гроте и посмотрел на свой бессмысленный проект, залитый светом галогенных ламп. Он не разрешал себе думать о том, что будет делать, когда все закончится. Он не хотел признавать правоту Тесс: сухопутное каноэ навсегда останется в его мастерской как напоминание о тщете его надежд и неспособности защитить жену и дочь. Лодка будет дразнить и искушать его, нашептывать его глубинные желания, совпадающие с его величайшими страхами.

«Вода, – будет нашептывать она своим деревянистым, смолистым, глубоким голосом, – мне нужна вода».

Поездка от Олдена до офиса Генри занимает сорок минут. Путь начинается с шоссе № 2, ведущего на восток, в сторону Мэна, и совершает изгибы и крутые повороты. Потом проезжаешь мимо Секстонского колледжа и через десять миль поворачиваешь на Кертис-роуд. Асфальтовое покрытие быстро заканчивается, леса становятся гуще, дома попадаются реже, а потом пропадают и дорожные знаки. Если знаешь дорогу и можешь пробраться по лабиринту одинаковых на вид развилок и перекрестков, то в конце концов между красными соснами открывается узкая грунтовая дорога, которая ведет вверх по склону к хижине. Генри не был здесь после рождения Эммы, но путь казался ему до боли знакомым, как будто он побывал здесь вчера. Он моргнул и обвел взглядом салон «Блейзера», напоминая себе, что это не дребезжащий оранжевый «Додж», который он водил в колледже. Сьюзи называла его «Машиной Любви».

Иногда он думал, как странно, что все эти годы хижина находилась всего лишь в часе езды от его дома. Так близко и одновременно на другом краю света. Они даже не ездили в эту сторону. Когда Генри, Тесс и Эмма отправлялись в Мэн для летнего отдыха, они делали крюк по шоссе между штатами и утверждали, что так можно быстрее добраться до пляжей и лобстеров. Олден был большой черной дырой на карте, опасной зоной, которую следовало избегать любой ценой.

– Только подумай, чего мы могли бы достичь, – ни учебы, ни работы, ни даже проклятого телефона, – сказала Сьюзи, осматривая хижину широко распахнутыми глазами. – Мы могли бы всецело посвятить себя делу. Есть, спать и разоблачать.

Оставалось меньше недели до окончания колледжа, и Уинни показывала им охотничий лагерь, построенный ее дедом в начале 1960-х годов. Они оставили автомобиль Генри у начала подъездной дороги и пешком поднялись на холм, потные и запыхавшиеся, но в приподнятом настроении.

– Мой дед – единоличный владелец этого места, – объяснила Уинни. – Сорок акров земли. Он перестал приезжать сюда из-за артрита, и здесь уже несколько лет никого не было.

Хижина была расположена лишь в двадцати минутах езды от Секстона и находилась в превосходном состоянии. Генри, который начал помогать отцу на работе с раннего подросткового возраста, привык оценивать состояние зданий, – степень гниения, структурную целостность, – и был рад видеть, что старый фундамент отлично выдерживает вес хижины. Он лег на живот и скользнул под дом: бетонные блоки стояли ровно и не раскрошились, несмотря на годы замораживания и размораживания. Дед Уинни понимал важность хорошего фундамента и глубоко закопал их.

– Дом в прекрасной форме! – крикнул он остальным и ужом выполз наружу, стряхивая с волос пыльную паутину. – Половицы немного прогнулись, и не помешало бы снова покрасить стены, но в целом все замечательно.

Сьюзи распахнула входную дверь и танцующей походкой вошла внутрь.

– Наша студия будет прямо здесь, перед окном. А мы с Уинни будем спать рядом с кухней. Отгородим спальное место ширмой, повесим портьеру или вроде того, на манер хиппи. Генри и Тесс могут поселиться в мансарде, – речь Сьюзи была быстрой и возбужденной, рукава ее блузы порхали, как крылья. Пыль, освещенная солнцем из-за окна, кружилась вокруг нее, как будто она имела собственное силовое поле. – Нужно достать лагерную плитку, – ту, что работает на пропане. Мы привезем с собой спальники, одежду, творческие принадлежности и керосиновые лампы. На самом деле, нам мало что нужно.

– Нам придется возить питьевую воду из города, – сказал Генри.

– Не такое уж великое дело, – отозвалась Сьюзи. – Мы привезем несколько канистр и будем каждую неделю мотаться в Секстон, если не найдем чего поближе. Черт, мы можем брать воду из чужих водокачек по ночам! Свободу воде!

– Как насчет мытья? – спросила Тесс.

– Позади есть чудесный флигелек, – сказала Уинни. – Только надо беречься от дикобразов.

– Ох! – произнес Генри.

Тесс передернула плечами.

– И ведь мы сможем купаться на озере! – воскликнула Сьюзи. – О, Уинни, разве это не прекрасно!

Она порывисто обняла Уинни и поцеловала ее в щеку.

– Ну, что ты думаешь? – спросил Генри у Тесс. Она была единственной из них, кто подал заявление на магистратуру, и ее приняли в Род-Айлендскую школу дизайна. После получения степени она собиралась переехать в Провиденс. Тесс закусила губу, оглядела хижину и повернулась к Генри.

– К черту магистратуру, – только и сказала она.

Сьюзи одобрительно заулюлюкала.

– Разоблачение – свобода!

Теперь, когда Генри проехал последний поворот мимо сосновой рощи, с прямыми и высокими деревьями, похожими на телеграфные столбы, он приблизился к старой лесовозной дороге, которая тянулась примерно милю до холма и хижины. Он замедлил ход и включил поворотный сигнал.

Действительно ли он снова хочет увидеть это?

Хижину, где во время их последнего визита у Тесс отошли воды.

Где они нашли лягушек.