Золото Удерея - Владимир Прасолов

- Хочу при свете ладанку посмотреть-

- От приспичило! Смотри - Семен вынул и выставил на свет пластинку. Она заиграла на солнце гранями, излучая мягкий и приятный свет.

- Дак это и есть ящерка золотая!- восхищенно прошептал Федор.

- С чего ты взял? Почему ящерка?- удивился Семен, пытаясь понять и увидеть то, что видел Федор.

- А узор - то, смотри на узор, во - вот так, если на солнце повернуть, глянь - ящерка и есть. Переливаясь и отражая свет солнечного луча, пластинка, своей ребристой поверхностью как бы оживала и действительно, как будто маленькая золотая ящерица шевелилась, извиваясь на поверхности пластинки.

- Ну, ты даешь Федор, я, сколько ее не рассматривал, ни чего не видел, а теперь вижу, прав ты. Только что это значит? Для чего Лексей мне отдал ее?-

- Мы не знаем, а Никифоров видно знает. Он ее ищет, через то и беды все на твою голову дядя Семен.-

- Может ты и прав, Федор! Надо же - углядел! – всматриваясь в золотистый узор, прошептал Семен. - Не зря нас Бог свел, не зря!-

* * *

- Воры кругом! Хитники! До чего дошло!? Без всякого дозволенья, без контроля, моете на государевых землях золото! Хорошо устроились! На каторгу пойдете, в кандалы!-

- Помилуйте ваше благородие, ясак и все подати исправно собираются и задержки нету с отправкой в казну, а золото, так бродяги по тайге шарятся, может где и копают, так разве уследишь? Да и не прописано оное в бумагах, потому - как спрос учинить? Выходят из тайги тайно, как хитника от промышленника отличить? – не поднимая глаз, отвечал сельский голова широко шагавшему из угла в угол кабинета, приезжему начальнику. Тот хмурил брови и, выпучив глаза, продолжал отчитывать, как по заученному, не внимая доводам и ответам. – Все, кончилось воровское времечко. Порядок наводить надобно! Порядок!-

- Как скажете, как скажете, примем меры незамедлительно! Ваше высоко благородие, а сейчас не угодно ли осмотреть казну – ясак и подати, все готово к отправке!-

Коренной полагал, что при виде вязок соболей и прочей пушной рухляди, сердце начальства смягчится и гнев уляжется.

- Что ты мне покажешь? Меха да рыбу, а золото, золото где!?-

- Дак, что сказать то? – смешался волостной, - Откель у нас золото, говорю же, еж ли кто его, где и копает, так - то дело тайное.-

- Тайное, вот то - то и оно, что оно у вас тайное! От государя да губернской власти оно у вас тайное! А кабаки да лавки по всему тракту! Ямщики в Красноярске золотым песком за овес платят! А это у них откель!? Дурака ломаешь передо мной! В арестантскую захотел?-

- Как прикажете – опустил голову Коренной, переступая с ноги на ногу. Его лицо налилось кровью, руки нервно сжимали шапку. – Какая паскуда донесла!- думал он.

- Ваше благородие!- справившись с собой, выдавил из себя Коренной.- Ежли есть промашка в чем - то без умысла …-

- Без умысла говоришь!? А это что? Что это!?- багровея и стервенея заорал начальник. Метнувшись к столу, он, едва не порвав, вытащил из портфеля какую- то бумагу и ткнул ею прямо в лицо Коренному..

- Читай песий сын, грамоте обучен!!!-

Трясущимися руками Коренной взял лист бумаги и поднес к лицу, но буквы мельтешили перед глазами, он не мог разобрать ни слова. Жаркая волна прошла по телу и ударила в голову, кровавый туман перекрыл свет – Не могу …- начал было он и вдруг, как подкошенный рухнул, гулко ударившись затылком о выскобленный до бела деревянный пол.

- Лекаря!- заорал в открытую дверь начальник.

- Лекаря! - подхватил приказ, сидевший в коридоре казачий десятник, затем, повернувшись к начальнику, сам и ответил – Ваш благородие, так откель здесь лекарю взяться!? Нету тут ни лекаря, ни больнички.-

- Воды тащи!- приказал начальник.

- Воды, щас! – с готовностью десятник бросился из дверей.

Только к вечеру Коренной пришел в себя, но говорить не мог и двинуть ни руками, ни ногами тоже не мог. Только смотрел жадно глазами на ревущую жену и собравшуюся у его постели родню. Выискивал глазами Никифорова, но не находил…

* * *

Давно, очень давно, еще по молодости перекрестились пути сельского головы, тогда еще просто десятника казачьего Ивашки Коренного и торгового человека - Ивана Никифорова. Свела их судьба и повязала крепкой дружбой, да такой крепкой, что крепче не бывает. Холостые они еще были, встретились случайно, в пути. Коренной ехал из Енисейска, после сопровождения ясака, а Никифоров обедал в заезжей избе на самом краю небольшого села. Рядом за столом и Коренной присел отобедать с дороги, да нутро пивом промочить. Он был один, сопровождавшие казну казаки были приписными из Красноярска поехали по родным местам, они свой срок службы отбыли. Иван, тоже мог остаться в Енисейске, два года в аккурат закончились, да приглянулась ему девица в Рыбном селе. Зацепила казака за сердце. Решил вернуться. Отписал прошение на имя атамана и получил одобрение. Земельный надел и довольствие, отвели ему по заслугам. При волостном голове десятником назначили – должность ответственная. Ясак собирать с тунгусов и промышленников. С этой грамотой и ехал он в село Рыбное на постоянное жительство. Никифоров – же, в те годы, уже имел деньгу не малую, никто не знал, с чего он разбогател, однако дом в селе у него самый видный был. Прадеды его, из первых поселенцев. Дед еще при остроге Рыбинском лавку держал. Родители отец и мать тоже торговлю вели, да река их жизни унесла, вместе с товаром, что на дощанике плавили. Малым сиротой остался, бабка да дядья вырастили. Церковно - приходскую школу окончил и уехал. Десять лет не казал глаз в родном селе, а потом вернулся, на родительской земле новый дом построил, лавку открыл. Товары возил, торг вел, ямщиной собственной обзавелся, справно хозяйство вел. Пора пришла жениться, сватов послал в Енисейск, давно приглядел там молодку, согласие получил и теперь перед свадьбой решил гульнуть. Проводить жизнь холостяцкую. Да только не с кем было. Веселым взглядом и приветствием встретил тогда Никифоров земляка, пригласил за свой стол. Коренной возражать не стал, раньше видел он Ивана не раз в селе и слышал о нем только хорошее. Познакомились, пожали друг другу крепкие ладони, выпили по чарке водки очистки*, закусили жареным тайменем, тут стерляжью ушицу подали, еще выпили и, как- то так ладно разговор пошел, что время пролетело незаметно. В ночь не поехали, заночевать решили.

Их компании купец представился, из Енисейска в Красноярск ехал за товарами, уж по темну подкатил к заезжей избе, пригласили к столу и пошел пир горой. Как уж так получилось, однако перебрали они тогда и кто- то первый спор начал, а кто уж и вспомнить не могли, только поутру нашли купца с проломленной головой под коновязью. Когда в себя пришли – руки у обоих в крови. Кто смертоубийство учинил, вспоминать не стали. Но и в кандалы за купца идти не хотелось. Молча, не сговариваясь, подошли они к хозяину заезжей избы, разбудившего их и теперь стоявшего, сняв шапку, около тела купца. Вскрикнув от ужаса и боли, упал он рядом, рассеченный саблей Коренного. Кто еще был в заезжке, выяснять тоже не стали, подперев дверь, Никифоров высек огонь и ярко вспыхнув, занялась набитая сеном крыша. Сопровождавший Никифорова крепкий, коренастый мужик молча подвел оседланных коней и бросил на крючья поводья. Легко подняв сначала купца, а потом и хозяина заезжки, подтащил тела к дверям уже люто горевшей избы. Пинком отбросив полено, открыл дверь и одного за другим забросил тела убитых внутрь. Захлопнув дверь, подпирать ее не стал. Молча подошел к, сидевшим уже верхами, Коренному и Никифорову и поднял на них глаза. – Я, это, приголубил уже приказчика и ездового, что с купцом были, больше в заезжке никого – медленно и спокойно сказал он, глядя изподлобья на Никифорова. Коренной положил руку на рукоять сабли. Никифоров, заметив это движение, твердо сказал. – Это мой человек, надежный - и уже обращаясь к мужику, крикнул – Косых, прыгай в седло, поехали!-