«Франкенштейн» и другие страшные истории - Сельма Лагерлеф

как будто его ранили. Со всех сторон послышались восторженные голоса, поздравления. Не обращая ни на кого внимания, Рафаэль бросился к украшенному перламутром столику, где на развернутой салфетке лежала шагреневая кожа. Он вздрогнул и побледнел, увидев появившееся маленькое расстояние между шагреневой кожей и ее силуэтом на салфетке. Лицо Рафаэля помертвело. Казалось, оно стало каменным и неподвижным. С отчаянием он посмотрел на Эмиля, который молча глядел на роковую кожу. Взгляд его выражал сочувствие и озабоченность.

Тем временем зал наполнился гостями. Со всех сторон раздавались приветствия, но Рафаэль не мог разобрать ни словечка.

– Господин де Валантен, – спросил его один из присутствующих, – вы так разбогатели, чего теперь вы хотите?

– Ничего, – резко ответил Рафаэль.

– Теперь маркиз может не подчиняться законам. Для миллионеров нет ни судей, ни палачей.

– Они сами свои палачи, – глухо проговорил Рафаэль.

– Миленький Рафаэль, купите мне жемчужный убор. – Евфрасия, как маленький ребенок, потянула Рафаэля за рукав.

– А мне породистых лошадей, – вскричала Акилина.

– А мне испанскую шаль, шитую золотом! – это был голос черноволосой красавицы.

Дальше мольбы и просьбы смешались в один неразборчивый хор.

Рафаэль пил один бокал за другим в надежде хоть на мгновение забыть о своем роковом могуществе.

Глава 3

Агония

Однажды бедно одетый старик остановился перед великолепным мраморным подъездом маркиза де Валантена. Дверь ему открыл преданный слуга Рафаэля Ионафан.

– Господин маркиз никого не принимает, – с грустью сказал старику Ионафан.

– Я его учитель, – робко проговорил тот, – я учил господина маркиза математике и риторике. Может, он все же в память о прошлом…

– Так вы господин Поррике? – воскликнул Ионафан. – Хозяин вспоминал о вас.

– Уж не болен ли мой милый Рафаэль? – с волнением спросил старый учитель.

– Один бог знает, что случилось с маркизом, – сокрушенно ответил Ионафан. – Он теперь живет по часам и не дай бог опоздает хоть на пять минут. Нарушить заведенный им порядок… я открываю дверь в его спальню ровно в семь часов и зимой, и летом. Молча подаю ему халат. Если он заметит хоть маленькое пятнышко, тут же подаю ему новый из той же материи, того же покроя. Ровно в десять я должен подать ему завтрак. Обед – ровно в пять. Меню составлено на год вперед. Он постоянно мрачен, даже господина Эмиля не хочет видеть. Лошади всегда стоят у дверей, но он редко выезжает. Только вечером он отправляется или в Оперу, или в Итальянский театр. Ровно в одиннадцать он возвращается. Он требует полной тишины в доме. Никаких желаний у моего господина не бывает – он ничего не хочет… и все-таки я поднимусь к нему и спрошу, примет ли он вас.

Ионафан скоро вернулся и повел старого учителя через великолепные покои.

Поррике с трудом узнал Рафаэля. Прежде это был жизнерадостный, подвижный юноша, теперь в глубоком кресле сидел молодой человек с серым лицом, мрачный и угнетенный. Когда старик Поррике увидел этот живой труп, он невольно вздрогнул.

– Здравствуйте, дорогой Поррике, – сказал Рафаэль тихим равнодушным голосом.

Растроганный старик начал вспоминать, каким Рафаэль был в юности.

А Рафаэль тем временем не сводил глаз с шагреневой кожи, прикрепленной к куску белой ткани и висевшей перед ним.

С глазами, полными слез, старый учитель вспоминал шалости и проказы юного Рафаэля. Наконец, уже прощаясь, он с нежностью проговорил:

– Желаю вам счастья, господин Рафаэль, пусть исполнятся все ваши желания.

В тот же миг Рафаэль вскочил и испустил столь ужасный вопль, что испуганный Поррике скорчился на пороге.

Рафаэль увидел, что полоска между шагреневой кожей и черной линией, когда-то нарисованной Эмилем, чуть-чуть увеличилась.

В комнату вбежал Ионафан.

– Что ты наделал, идиот, скотина! – бешено крикнул Рафаэль. – Зачем ты пустил сюда эту старую рухлядь? Лучше бы старик попросил у меня пенсию в тысячу экю, чем пожелал мне: «Пусть исполнятся все ваши желания!»

Поррике тем временем, не глядя по сторонам, бежал по великолепным комнатам, торопясь к выходу.

– Мой бедный мальчик, – шептал он, – несчастный, несчастный!..

– Послушай, Ионафан, – проговорил Рафаэль, уже несколько успокоившись, – ты должен быть преградой между мной и всем миром, а ты никак не можешь понять этого до конца. Ступай. Вечером я поеду в Итальянский театр.

Всех поражала великолепная карета Рафаэля, на которой блистал герб старинного знатного рода. А внутри, откинувшись на бархатные подушки, сидел Рафаэль с лицом бледным и безнадежно печальным.

Раздался звонок, и Рафаэль вошел в свою ложу. Оглянувшись, он увидел позади себя Феодору. Ее сопровождал молодой пэр Франции. Феодора оглядела зал, и радость озарила ее лицо. Ее изысканный туалет, ее красота затмили самых хорошеньких, самых элегантных женщин Парижа.

Перед началом второго акта какая-то дама села позади Рафаэля в роскошной пустой ложе. Она была одна, никто не сопровождал ее. По всему партеру пронесся шепот восхищения, все взгляды обратились к незнакомке. Поднялся такой шум, что даже музыканты оркестра повернулись и тоже присоединились к всеобщему восторгу. Во всех ложах заговорили. Дамы не сводили с нее глаз. Началось пение, но многие мужчины продолжали смотреть на незнакомку.

Рафаэль сидел, развалившись в своем кресле и заслоняя красавице половину сцены. Он решил не оглядываться, чтобы избежать искушения. Незнакомка нетерпеливо пошевелилась, ведь Рафаэль мешал ей смотреть на сцену. Вдруг знакомый нежный запах алоэ напомнил Рафаэлю счастливое безоблачное прошлое. Его коснулась ароматная теплота ее обнаженных плеч. Рафаэль не выдержал и обернулся. Незнакомка тоже повернула голову, их взгляды встретились.

– Полина!

– Господин Рафаэль!

Мгновение они потрясенно, не отрываясь, смотрели друг на друга. Да, Полина изменилась. Рафаэль узнавал и не узнавал ее. Детская неопределенная прелесть исчезла. Теперь это была красота, достигшая совершенства, блистательная и всепокоряющая. Сквозь кружева изящного платья можно было различить милейшую белизну молодого тела.

– Приезжайте завтра, – с волнением проговорила она, – в нашу старую гостиницу «Сен-Кантен». Я буду ждать вас.

Она сейчас же встала и ушла. Рафаэль не посмел догнать ее. Он взглянул на Феодору, и та показалась ему почти уродливой. Злая гримаса исказила ее лицо. Она поняла, что отныне не будет первой красавицей Парижа. Другая заняла это место.

Рафаэль вернулся домой и бросился в свой кабинет, где на стене висела шагреневая кожа.

– Хочу, чтобы Полина любила меня! – вскричал он, с тоской и страхом глядя на зловещий талисман. Но кожа ничуть не сократилась, она оставалась все такой же.

Желание Рафаэля давно уже свершилось, ведь Полина любила его задолго до того, как он добровольно взял шагреневую кожу.

– Я свободен и буду жить! – в восторге воскликнул он. – Договор нарушен.

В назначенное время Рафаэль постучал в ветхую дверь старого дома. Ему открыла скромно,