Дьявол и сеньорита Прим - Пауло Коэльо

В первый раз за этот почти получасовойразговор на губах чужестранца появилась улыбка:

— Не забывай, я работал с оружием. А значит, всферу моей деятельности входили и секретные службы.

Чужестранец попросил, чтобы Шанталь довела егодо реки, — иначе он заблудится. Девушка взяла двустволку — она одолжила ее уприятеля, объяснив ему, что нервы в последнее время у нее сильно разгулялись:может, охота сумеет успокоить и развлечь ее, — снова спрятала ее в брезентовыйчехол, и они начали спуск.

По дороге оба не произнесли ни слова. Дойдя дореки, он произнес на прощанье:

— Я понимаю, отчего ты медлила, но большеждать не могу. Понимаю также и то, что тебе для борьбы с самой собой нужно былолучше узнать меня. Теперь ты меня знаешь.

Я — человек, рядом с которым идет по Земледьявол. Чтобы прогнать его или чтобы принять его раз и навсегда, мне нужнополучить ответы на кое-какие вопросы.

Вилка звенела о край стакана, и все, кто впятницу вече ром сидел в переполненном баре, обернулись на этот звук. ШантальПрим просила тишины.

И тишина воцарилась мгновенно. За всю историюВис-коса не бывало такого, чтобы девушка, чьей единственной обязанностью былообслуживать посетителей в баре, позволила себе нечто подобное.

«Дай Бог, чтобы она сообщила что-нибудьважное, — подумала хозяйка гостиницы. — А иначе я сегодня же дам ей расчет,хоть и пообещала когда-то ее бабушке, что позабочусь о ней».

— Послушайте меня, — начала Шанталь. — Спервая расскажу вам историю, которую знают все за исключением нашего гостя, — онапоказала на чужестранца. — А потом расскажу то, чего не знает никто из вас,опять же за исключением нашего гостя. По окончании предоставлю вам судить,правильно ли я поступила, обеспокоив вас в час досуга, который вы вполне заслужилипосле утомительных трудов рабочей недели.

«Рискованное дело она затеяла, — подумалсвященник. — Она не может знать ничего такого, чего не знали бы и мы. И хотяона бедная, неустроенная сирота, будет очень трудно уговорить хозяйку неувольнять ее».

А впрочем, не так уж и трудно, продолжалразмышлять он. Все мы не без греха. Посердится хозяйка дня два или три — ипростит Шанталь. Во всем Вискосе не найти человека, который согласился быработать тут. Это занятие для молодых, а молодых в нашем городе больше нет.

— В Вискосе — три улицы, маленькая площадь скрестом, несколько развалившихся домов и церковь, к которой примыкает кладбище,— заговорила Шанталь.

— Минутку! — перебил ее чужестранец. Он достализ кармана диктофон, включил его и поставил на стол перед собой. — Меняинтересует все, что касается Вис-коса, и я не хочу позабыть ни единого слова.Надеюсь, вам не будет мешать запись?

Шанталь не знала, помешает или нет, но временитерять не собиралась. Еще несколько часов назад она боролась со своимистрахами, а теперь ей удалось собрать всю свою отвагу и начать говорить.Неизвестно, что будет, если ее снова перебьют.

— В Вискосе — три улицы, маленькая площадь,посередине которой стоит крест, несколько домов совсем развалились, но другиепока целы. Есть гостиница, почтовый ящик на столбе, церковь, к которойпримыкает маленькое кладбище.

Со второй попытки она дала более подробноеописание и уже не волновалась так сильно.

— Как всем известно, Вискос был оплотом ипристанищем бродяг и разбойников до тех пор, пока наш великий законоучительАхав после своего обращения, совершенного святым Савинием, не превратил его вгород, где ныне обитают только добропорядочные люди.

Но наш иностранный гость не знает, какимобразом Ахаву удалось исполнить свое намерение. Об этом я и расскажу. Нималейшей попытки не предпринял он, чтобы убедить кого-то, ибо прекрасно зналприроду человеческую — знал, что люди, которым свойственно принимать честностьза слабость, начнут оспаривать его власть.

Он поступил иначе — пригласил несколькихплотников из соседней деревни, вручил им чертеж и приказал, чтобы на площади,на том месте, где ныне высится крест, они построили нечто. Десять суток кряду,днем и ночью жители города слышали стук молотков и визг пил, видели, какплотники строгают и тешут дерево, забивают гвозди. И на одиннадцатый деньпосреди площади вознеслось гигантское нечто, закрытое полотном. На торжественноеоткрытие этого монумента Ахав созвал всех жителей Вискоса.

Речи он никакой произносить не стал, а простосдернул покрывало, и все увидели виселицу. С помостом, с веревкой и со всемпрочим. Виселица была покрыта пчелиным воском, так что в течение долгоговремени снег и дождь были бы ей не страшны. Пользуясь тем, что на площадисобралось множество людей, Ахав прочел установленные им законы: они защищализемледельцев, поощряли скотоводов, определяли награду для тех, кто откроет вВискосе новые мастерские или лавки. И добавил под конец, что отныне и впредьжителям придется либо заниматься честным трудом, либо покинуть город. Больше онничего не сказал, ни разу не упомянул только что открытый «монумент». Ахав былиз тех, кто не верит в действенность угроз.

Под конец этого торжества люди сталисобираться кучками, и большинство сочли, что святой обманул Ахава и, если онлишился прежней храбрости, надо его убить. В последующие дни многие строилипланы, как бы это сделать, но при виде виселицы на площади невольнонапрашивался вопрос: «Зачем она поставлена? Не для тех ли, кто не согласитсяжить по новым законам? Кто за Ахава, а кто — против него? И нет ли среди насего лазутчиков?»

Виселица смотрела на людей, а люди — нависелицу. Мало-помалу дерзость и отвага мятежников стали уступать место страху,ибо все знали, что Ахав пользуется славой человека, который, однажды приняврешение, выполняет его, чего бы это ни стоило. Кое-кто покинул город, другиепопробовали себя на новой стезе прежде всего потому, что им некуда былоподаться, а может быть и потому, что теперь высилось на площади это орудиеказни. По прошествии некоторого времени настала в Вискосе тишь и благодать, асам городок превратился в крупный центр торговли, благо и располагался он награнице — начал вывозить высокосортную шерсть и пшеницу наивысшего качества.

Виселица простояла десять лет. Дереву ничегоне делалось, только веревку с петлей время от времени заменяли новой. Ее так ниразу и не использовали. Ахав так ни словом и не обмолвился о ней. С ее помощьюон сумел превратить отвагу в трусость, доверчивость в подозрительность, историиоб отчаянных людях — в шепоток одобрения. И через десять лет, когда законокончательно восторжествовал в Вискосе, Ахав приказал разобрать виселицу и наее месте воздвигнуть крест.