Живой позавидует мертвому - Сергей Зверев

Русские стояли посреди комнаты, силясь понять суть происходившего снаружи. Казалось, что предложенная Волошиным версия развития событий терпела крах. Звуковой хаос, охвативший остров, нещадно бил по ушам и мозгам. Он вызывал недоумение у индуса, который всё больше и больше приходил в себя. Его глаза испуганно бегали по помещению. Больной не совсем понимал, где находится и почему слышны выстрелы. Пока русские стояли к нему спинами и задумчиво молчали, он попробовал подняться и едва не грохнулся на пол.

Услышав за собой возню, врачи подбежали к сдвинутым столам и не позволили индусу упасть. Егор, где словами, а где жестами, попросил прооперированного не волноваться и не шуметь. Русский указал в сторону окна. Там как раз проходил вооруженный до зубов охранник. Больной посмотрел туда и недоуменно замолк. Он всё ещё терялся в догадках насчет происходящего. Судя по звукам снаружи, вполне можно было подумать, что на острове началась самая настоящая война, только непонятно, кого и с кем. Индус мог напрасно надеяться на то, что вот-вот дверь распахнётся, и какой-нибудь сверхсекретный индийский спецназ с песнями и танцами войдёт в помещение и объявит об освобождении всех из заложников.

Между тем выстрелы по-прежнему не утихали. Иногда стрельба происходила почти синхронно, напоминая агрессивную электронную музыку. И чем чаще звучали выстрелы, тем чаще в окне мелькала фигура охранника.

– Нервничает паскуда, – прошептал Кобзев. – Переживает за своих душманов.

– Скорее он переживает из-за того, что его на дверях поставили, а не отправили с основными силами на поиски беглецов, – предположил Волошин.

Егор чуть поколебался, но всё же отважился задать вопрос, ответ на который он сам не мог найти:

– Алексей Николаевич, а почему стрельба слышна по всему острову? Странно как-то. Ведь если наши ушли, то смысла в стрельбе нет никакого.

– Ничего странного, – возразил коллега. – Наверняка они пуляют просто наугад, не зная, где наши друзья находятся. Надеются, что кто-то из них не выдержит и выдаст себя и остальных неосторожным криком или движением. Если бы террористы действительно знали, куда двинулись беглецы, то такой свистопляски с повсеместной стрельбой не было бы. Эти вояки действовали бы точечно и без лишних нажатий на спусковые крючки. А то, что происходит сейчас, может говорить лишь об одном... – Волошин сделал многозначительную паузу, будто подталкивал младшего товарища к самостоятельному ответу.

– О чём это может говорить? – нетерпеливо уточнил Кобзев, не желая раздумывать.

– О том, что наши коллеги всё-таки сумели и уйти от головорезов, и незаметно скрыться от них на моторке, как и запланировал капитан Гордон Синклер. Я в этом абсолютно уверен.

Стрельба внезапно прекратилась. И русские, и индус напряжённо замерли в ожидании очередного акта этой чертовой симфонии. Время тянулось. Никто не мог определить точно, сколько времени прошло с того момента, когда прозвучал последний выстрел. Минута? Две? Пять?.. Стрельба не возобновлялась. Несмотря на установившееся затишье, охранник за окном суматошно прохаживался из стороны в сторону.

– Террористы поняли, что поиски ни к чему не приведут? – спросил Кобзев.

– Синклер добился своего, – промолвил Волошин и устало улыбнулся.

Внезапное столкновение с неизвестным всегда обескураживает. От этого не застрахован никто: ни маленькая беспечная девочка, ни хорошо подготовленный боевой пловец. Но внезапность, неизвестность, экстремальность ситуации для боевого пловца должны быть лишь катализатором для проявления им всех своих лучших качеств, включая быстроту реакции и принятия решений.

Боцман вернул опрокинутый мотоцикл в вертикальное положение. Оставаясь на одном месте, он лихорадочно размышлял. Ему хотелось быстро оценить ситуацию и найти верное решение. По привычке он пытался осмотреться. Однако в воде, как и прежде, практически ничего нельзя было разглядеть. Включать освещение означало демаскироваться перед противником. Свет из-под воды вполне могли засечь с острова. В том, что на острове имелась круглосуточная охрана, сомневаться не приходилось.

Виталий буквально припал к чудо-приборам, которыми был оснащен подводный мотоцикл. Приборы, несмотря на падение мотоцикла, функционировали исправно. Они снова зафиксировали чьё-то прерывистое движение. Плывший объект не отличался особо крупными размерами. Судя по его средней маневренности, это вряд ли могло быть какое-либо подводное судно, вроде беспилотной подводной лодки. Версия о том, что здесь орудует некий экземпляр морской живности, была отброшена еще раньше. Оставался всего лишь один вариант: нападение совершил и не торопился уплывать прочь человек. Причем он был хорошо снаряжён для более-менее безопасного пребывания в море на таком далёком расстоянии от суши и на такой глубине.

Сообразив, кто является его противником, Боцман продолжал искать решение. Абсолютная неопределённость цели и непредсказуемость дальнейших действий неизвестного аквалангиста не сулили ничего хорошего. К тому же очень отчетливо прорисовывалась перспектива нового столкновения с ним. Каким-либо образом избежать его не представлялось возможным. По показаниям приборов было ясно, что тот готовился повторить атаку. Это лишний раз подтверждало, что противник обладал техникой, позволявшей отлично ориентироваться во мраке ночного моря. Раздумывать над тем, кто он и откуда взялся, у Боцмана попросту не было времени. Куда более важным было найти выход из сложившегося положения.

Подводный мотоцикл бросать нельзя было ни в коем случае. Во-первых, техника могла попасть в руки террористов. Тем самым секретность операции против них ставилась бы под большое сомнение. Во-вторых, бросить его нельзя было чисто из инстинкта самосохранения. Ведь плексигласовый шлем подводного мотоцикла выполнял роль воздушного колокола. Покинуть его и начать всплытие означало неминуемое страшнейшее последствие – кессонную болезнь. Уж о ней Виталий был весьма хорошо осведомлён.

Кессонка, как её называют подводники, – штука опасная. Стоит любому человеку попытаться вынырнуть из глубоководья быстрее, чем предписывается правилами, как его неизбежно ожидает эта болезнь. А всё из-за глубинного давления и газов дыхательной смеси. Чем быстрее поднимаешься наверх, тем ниже давление, а растворенные в крови и тканях организма газы стремительно выделяются в виде пузырьков в кровь. Этим самым у всплывающего разрушаются стенки клеток и кровеносных сосудов, блокируется кровоток. При тяжёлой форме кессонка запросто может вызвать паралич или спровоцировать смерть. Испытывать на себе все её «прелести» добровольно мог только особо изощрённый мазохист или самоубийца. В большинстве случаев экстренное всплытие и последующая болезнь становились последствиями каких-либо нештатных ситуаций.

Наблюдая по приборам за резвым приближением неизвестного противника, Саблин отчаянно принялся выворачивать руль мотоцикла. Занятие это было не из лёгких. Боевой пловец приложил колоссальнейшие усилия, чтобы вручную кардинально изменить направление подводной «мотоигрушки». Казалось, что вода вокруг него бурлит и пенится, а сам подводный аппарат чертит по песчаному дну брюхом. Однако всё это было лишь игрой напряженного разума, желавшего любой ценой решить жизненно-важный вопрос.