В ожидании счастья - Виктория Холт

Во дворец мы возвращались пешком. И сразу же началась церемония приготовления новобрачных к постели. Герцогиня де Шартрез, замужняя дама самого высокого ранга, вручила мне ночную сорочку, и меня провели в спальню, где мой муж, которому помог надеть ночную рубашку король, уже ожидал меня. Мы сели на кровати рядом друг с другом и за все время муж ни разу не посмотрел на меня. У меня возникла мысль, что он либо считает всю эту затею невероятно глупой, либо просто хочет спать после обильного ужина.

Пологи были отдернуты, чтобы все могли видеть нас и реймского архиепископа, когда он благословлял постель и кропил ее святой водой. Должно быть, мы выглядели странно — оба такие юные, почти дети: я, вся зардевшаяся от тяжелого предчувствия, и мой муж со своим скучающим видом. И вправду мы являли собой двух перепуганных детей.

Король заговорщически улыбнулся мне, как бы говоря, что он хотел бы быть на месте дофина, повернулся и вышел, оставляя нас одних. Все поклонились и последовали за ним, а мои служанки задернули полог постели, оставляя меня наедине с женихом.

Мы лежали в постели, глядя на занавески. Мне было одиноко с незнакомым мужчиной. Он не предпринимал никаких попыток дотронуться до меня и даже ничего мне не говорил. Я лежала, прислушиваясь к ударам своего — а может быть, его? — сердца и ждала… ждала.

Наступил момент, ради которого происходила вся эта суматоха с приготовлениями: торжественная церемония в дворцовой церкви, блестящий банкет, показ меня публике. Мне предстояло стать матерью принцев и принцесс королевского дома Франции; в этой постели мне предстояло зачать будущего короля Франции.

Однако ничего не произошло… ничего! Я лежала с открытыми глазами. Это должно скоро произойти, думала я, но я все лежала молча, молчал и он, не проявляя никаких намерений прикоснуться ко мне и не говоря ни слова. Прошло много времени, и по его дыханию мне стало ясно, что он уснул. Мною овладело смущение и до некоторой степени разочарование.

Теперь я знаю, что он страдал так же, как и я. На следующий день он записал в своем дневнике одно короткое слово: «Ничего».

Вследствие пожара во дворце Людовика XV, который произошел во время празднеств по случаю свадебной церемонии, дофин и его супруга передали полностью свои доходы за целый год для оказания помощи пострадавшим семьям, потерявшим своих близких в этот ужасный день.

Мемуары мадам Кампан

Легкомысленная молодая девушка, какой я была, почти ничего не знавшая о жизни, делала поспешные выводы из того, что видела на поверхности, не понимая, что новые соотечественники, с их любовью к этикету, их стремлением сохранять изысканные манеры при всех обстоятельствах, были искушенными в интригах.

Я думала, что мы с мужем станем счастливой влюбленной парой, будем бродить рука об руку по прекрасным паркам Версаля, что я буду безумно счастлива, и до того, как пройдет год моей замужней жизни, появится маленький сыночек, который принесет мне гораздо больше удовольствия, чем мои маленькие собачки. Но ниспосланный мне моей судьбой муж был ко мне, по-видимому, равнодушен.

Я была сбита с толку, и все исподволь следили за нами: король с невозмутимым спокойствием, тетушки — с истеричным любопытством, мои девери — со сдерживаемым удивлением; но Мерси, Штарембург и аббат Вермон были глубоко обеспокоены. Что-то было не так. Я не нравилась дофину, должно быть, я была в чем-то виновата.

В первые дни это не приходило мне в голову. Единственное, что я понимала, так это то, что брак оказался не таким, каким я ожидала. День после бракосочетания был заполнен различными церемониями, и у меня оставалось мало времени для размышлений. Вечером в новом помещении, специально предназначенном для театральных представлений, была показана опера. Постановка «Персея» могла бы оказаться сносной, если бы не попытка обновить ее добавлением балета. Все было не так. Постановщик сломал ногу во время генеральной репетиции и весь вечер провел на носилках; ни одна из декораций на сцене не соответствовала задуманному. Чтобы оказать мне любезность, решили поместить большое изображение орла — эмблему моего дома — высоко над алтарем Гименея, но это изображение свалилось на алтарь; Персей поскользнулся и упал к ногам Андромеды в момент освобождения, и постановщика пришлось сдерживать, чтобы он не покончил жизнь самоубийством.

Я так устала от этого представления, что не могла сдержать зевоту, но, зная, что за мной внимательно наблюдают, с тревогой подумала, не сообщат ли матушке о моем поведении. Я была уверена, что это будет сделано.

Я легла в постель вместе с мужем, и все было так же, как в предыдущую ночь, только на этот раз я не бодрствовала, слишком устав от предыдущей бессонной ночи и скучного представления «Персея».

Я проснулась в одиночестве. Выяснилось, что мой муж поднялся с рассветом, чтобы отправиться на охоту. Каждый знал об этом и считал странным, что он предпочел поехать на охоту вместо того, чтобы побыть со своей новобрачной.

Вернувшись домой, он заговорил со мной, а поскольку делал это редко, я запомнила его слова и тон.

— Хорошо ли вы спали? — Это было сказано просто и холодно.

— Да, — ответила я. Потом он чуть улыбнулся и ушел. Аббат Вермон, бывший рядом со мной, выглядел очень печальным, поэтому я подняла одну из двух маленьких собачек, которых подарили мне по прибытии во Францию, и начала играть с ней, но потом я услышала шепот аббата: «Это разорвет мое сердце!»Я больше не сомневалась, что что-то не так. Обо мне все говорили, что я такая хорошенькая и грациозная, но не смогла увлечь дофина. Он не мог не любить меня.

Граф Флоримон Клод де Мерси-Аржанто подошел ко мне и задал множество затруднительных вопросов. С тех пор как я покинула свою мать, он опекал меня. Матушка говорила, что я должна доверять ему во всем, прислушиваться к его советам, он будет мостиком, соединяющим нас. Я знала, что она права, но он был таким старым и угрюмым — маленький человек, довольно сутулый, очень умный; я испытывала неудовольствие, что за мной следят, — ведь никто не любит соглядатаев, какими бы они ни были и по какой бы причине ни шпионили.

Он был бельгийцем, уроженцем Льежа, и хотя напоминал француза, был полностью предан моей матери. Он задавал мне косвенные вопросы, но я точно знала, что именно он пытается выяснить: ему хотелось знать, что происходило в постели между мной и мужем, когда мы оставались наедине.

Я сказала ему, что, по-моему, мой муж равнодушен ко мне. Он засыпал, не прикоснувшись ко мне, а сегодня утром поднялся задолго до того, как я проснулась, чтобы отправиться на охоту.

— Однако это довольно странное поведение для новобрачного, — сказал он серьезно.

Я подтвердила, что так и думаю, хотя не уверена, чего следует ожидать от мужа.

— Я изучал медицину, — продолжал он, — и полагаю, что развитие дофина запоздало, поскольку его телосложение ослаблено неожиданным и быстрым ростом.

Так вот в чем дело!