Любовное проклятие - Анна Велес

Они остановились у ворот какого-то двухэтажного здания за забором и редкими голыми кустами, выглядывающими на тротуар.

– Куда она? – спросил Влад, когда Елена вышла из машины.

– За дочерью, – ответил Алек слегка удивленно, будто бы это было очевидно.

– У Елены есть дочь? А может, еще и муж есть? – не удержался Влад.

Алек хихикнул:

– Мужа нет. Уже…

– В смысле умер?

– В смысле – она от него избавилась. – Алек откровенно забавлялся.

– Как?

– Да развелась просто, – все так же весело объяснил Еленин друг. – А ты что подумал? Она не настолько кровожадна.

– Позволь не согласиться, – усмехнулся Влад.

– Да ты просто ей нравишься, – объяснил Алек.

– А ты чего тогда так радуешься?

– Теперь у нас есть шанс!

– Чего-чего? – Все же они сбивали его с толку.

– Да вот так. Мы устали, Влад, – уже более серьезно объяснил Алек. – Устали от «Бюро», от дел, от жизни, от борьбы за право жить так, как хотим. И… друг от друга. А тут ты! Она ведь тебе тоже нравится, правда?

Улыбка у Алека была радостная, мальчишеская, какая-то очень светлая. Влад улыбнулся в ответ. Но ничего не сказал. Пусть помучается.

Он уже не первый раз оказывался здесь. Он знал эту землю. Этот мир. И это был ЕГО мир. Он, что называется, был родом отсюда. Ведь у каждого есть своя родина. Не только страна, где ты родился, не только любимый город, который ты знаешь и, конечно же, любишь с детства, с первого вздоха, с первого взгляда, но и вот такое маленькое, известное только тебе местечко, откуда родом твоя душа. Это истинная родина. По ней всегда скучаешь, всегда ищешь ее, а воспоминания о ней рождают тупую боль в сердце.

От земли поднимался сизой дымкой туман, рассветный прозрачно-голубой воздух пах росой, свежестью и соком трав. А еще лесом, скрытым сейчас за пеленой тумана. Он шел по тропе. Растрескавшаяся земля шуршала под ногами, будто жаловалась на то, что кто-то так бесцеремонно нарушает ее покой, будит ее в этот ранний час. Он направлялся к замку, громада которого огромным черным силуэтом возвышалась на холме.

Древность камня, серость истории, память крови. Пустые бойницы, щербатые лестницы, темнота залов, холод неразожженного очага. Молчание башен, молчание стен. Арки, стремящиеся ввысь, камни, тянущие вниз. Призраки ветра, призраки сна. Кажется, стоит лишь повернуть за угол, выйти на галерею… И звон металла о металл, и предсмертный крик, и женский плач, и слова последнего проклятья. Все здесь, все живо, все заковано навечно в серые глыбы стен. И Зов, громкий, протяжный, не слышный уху, но тянущий сердце. Стремление, путь, заветная звездочка, видная только из маленького окна наверху сторожевой башни.

Он слышал этот Зов, он шел, повинуясь ему. Гул его шагов по ступеням, эхо мечется под сводом залы, как грязная старая штора, чудом удержавшаяся на древнем крюке, вмурованном в камень. Как здесь все призрачно серо. Будто замок – тайное убежище того тумана, что сейчас растекается по траве внизу, в долине.

Он спешил, он уже приготовился к встрече, он мечтал о ней и радовался, что сейчас наконец-то это свершится. Легкий шорох где-то сбоку, в небольшом алькове у поворота, хрупкий силуэт на фоне стрельчатого узкого окна, тихий всхлип…

Легкое платьице, как паутинка, обтягивает худенькую фигурку, фарфоровая белизна рук, волосы серебристой фатой спускаются по плечам, на личике застыло выражение потери и боли. Огромные, невероятно голубые глаза стали еще ярче и потемнели от слез, капельки которых, как жемчужинки, блестят на бледных щеках.

Сердце готово разорваться от боли, от безысходности, от желания – приласкать, успокоить, утешить, сжать ее хрупкие плечики, гладить ее разметавшиеся от ветра волосы и говорить, говорить… Что-нибудь нежное, не выбирая слов, делиться с ней любовью, душою. Согревать теплом собственного тела, своим дыханием, вдыхать жизнь, собственную жизнь, в ее холодные трясущиеся губки…

Нельзя… Он знал, он понимал. Она исчезнет, скроется. И неизвестно, когда он сможет увидеть ее вновь. Но желание так сильно… Он же человек, он любит ее. Любит, как никого и никогда в жизни. Он не может видеть ее слез, ее боли. Он должен…

Шаг вперед, звон в ушах. Боль утраты, холод и пустота…

Влад проснулся. Сам не понял отчего. Видимо, просто пришло время, и организм протрубил «Подъем». Он открыл глаза, увидел перед собой черную кожу обивки дивана и чуть не застонал. Ему было стыдно за себя, перед самим собой. И больно за бесцельно прожитые годы. Как всегда бывает с сильного похмелья.

Память восстанавливалась частично, начиная свой рассказ очень издалека. Будто издевалась, давала ему в полной мере ощутить собственную ничтожность.

Вечер пятницы. Кажется, это было так давно. И зачем ему это сейчас? Но кнопки перемотки в плеере памяти не было. Ладно…

Ему почему-то вспомнилась девчушка лет шести. Забавная, в бордовой шапочке с узорами. Необыкновенно яркие синие глаза смотрели на него с лукавством. Озорно и весело. Девочка сидела на заднем сиденье его «эмки», рядом с матерью. Очень на нее похожая, но… намного красивее. Дети же не могут быть некрасивыми.

Он часто ловил ее взгляд в зеркальце заднего обзора, иногда оборачивался, чтобы улыбнуться ей в ответ. Иришка была из тех детей, которые, не прилагая никаких усилий, моментально становятся центром внимания и восхищения благодаря собственному очарованию.

Девочка расспрашивала Влада, где он оставил своих «летающих теть с зубами, которые всех кусают и пьют кровь». Ее очень интересовало, правда ли Ван Хельсинг может его победить и как ему удается превращаться в мультяшку. Да… Дочь ведьмы. Со странными вкусами в искусстве и кино. Уже на подходе к Елениному дому Влад понял, что девочка приняла его за героя любимого фильма «Ван Хельсинг». Хотя на тамошнего Дракулу он был совсем не похож. По крайней мере, ему так казалось.

Потом перед внутренним взором поплыл ночной город, с опустевшими улицами, блеклыми фонарями и случайными прохожими. Которые либо мечтательно улыбались весенней ночи, либо напряженно смотрели перед собой, борясь с опьянением и связанной с этим состоянием раскоординацией движений.

Суббота была долгой. Спина болела от неудобного сидения, глаза от напряжения при чтении. В горле образовался неприятный привкус от бесчисленного количества выкуренных сигарет. Но он нашел… И долго мучился, придумывая, как лучше рассказать об этом Елене и Алеку.

Влад поговорил с Гувером. Тот, конечно, все знал. Федералы в этот раз сработали быстро. Потому-то Влада и отправили в «Бюро». Гувер тоже понятия не имел, как выложить такую новость своей однокласснице.

Потом позвонил Алек. Потом был этот кабинет. Женька, водка, разговоры, смех, минимум закуски, несколько похождений за добавкой… В общем, как и ожидалось.