Летун - Олег Быстров

– К сожалению, не могу показать вам Петербурга, – сказал он Сосновцеву. – «Гром Небесный» ложится на обратный курс уже через полчаса. Нужно успеть. Более удобного способа вернуться, нам не сыскать.

– …И вот что я вам скажу, уважаемый Андрей Павлович, – проговорил господин штабс-капитан между двумя ложками стерляжьей ухи, коею поглощал с завидным аппетитом, – планёр – чудесная вещь, но не имеет будущего. Что нам нужно: либо на дальние расстояния и большой грузоподъёмности, а это, без сомнения, цеппелины. Грузовые и пассажирские. Либо быстро и невысоко, с хорошим обзором. Чтоб посмотреть всё внимательно и по инстанции доложить. Это – аэропланы. А что планёры? – спорт. Хотя не спорю – преувлекательнейший!

В ресторацию они пошли по инициативе Селивёрстова. Сосновцев вполне обошёлся бы более скромным заведением. Например, трактиром, что на углу Покатной и Малой Ильинской. И от дома недалеко – на извозчика тратиться не придётся, – и кормят вполне прилично. Однако Никодим Митрофанович настоял. Когда хотел, он мог быть невыносимо упрямым и неотразимо убедительным. В итоге – обед из деликатесов со сменой красного и белого вина. Такое меню могло болезненно отразиться на содержимом его, Сосновцева, бумажника. Одно успокаивало – за обеды, устраиваемые время от времени, Селивёрстов, как правило, платил сам.

– Я и не говорю, господин штабс-капитан, что едино планёрами будет удовлетворяться наше устремление в небо. Кто ж спорит о необходимости дирижаблей и аэропланов? Вопрос саморазумеющийся. Но иногда, в некоторых особенных случаях, хороши и планирующие летательные аппараты. Они бесшумны, экономичны, недороги в постройке. И потом, для планёра необязательны фюзеляж и хвостовые рули. Вы не задумывались об этом?

Селивёрстов даже ложку опустил, столь удивили его слова визави:

– То есть как это? Объяснитесь, милостивый государь.

– А вот так, дражайший Никодим Митрофанович. Крылья, и всё! Конечно, форма их будет несколько иной, непривычной глазу. И материалы понадобятся соответствующие, но как раз с этим, я думаю, загвоздки не будет…

Конечно, с самолётостроением у них пока туго, размышлял Сосновцев. Отсюда и отношение – разведывательные машины, других функций пока не предполагается. Не верят в будущее авиации, на флот упор делают, на артиллерию. Ну да ничего, когда-то всё тоже с планеров начиналось, а во что потом вылилось? В «Ю-87», пикирующих с душераздирающим воем на колонны беженцев? В «Б-29» с «Малышом» на борту? Что бы ни говорил Постышев, а основные повороты истории должны произойти. Впрочем, об этом он как раз упомянул.

Кстати, по части материалов… Прочная парусина, шёлк и вискоза, пропитка лаками, лёгкие, но прочные сплавы – всё это здесь найти можно. Но вот до дельтаплана они пока не додумались. Что ж, удивим господина штабс-капитана.

Андрей вытащил карандаш, всегда носимый во внутреннем кармане сюртука, и набросал на салфетке абрис треугольного крыла. Объяснил, как держаться, и как управлять.

– Вы думаете, это полетит? Да ещё понесёт человека? – В голосе Селивёрстова слышалась хорошая доля скепсиса.

– Не думаю, а знаю, – убеждённо откликнулся Сосновцев, переходя к жаркому из дичи со сложным гарниром. – Более того, мы с вами построим подобный аппарат и поднимемся в воздух.

– Шутите, любезный Андрей Павлович, – приподнял бровь штабс-капитан, подвигая к себе салат из зелёных овощей, но глаза его уже заблестели. Загорелись глазёнки-то, отставник! Эк легко тебя завести, с пол-оборота, чес-слово…

– А вот увидите, – пообещал Сосновцев. – Сделаем, выберем день с ясной погодой и лёгким, попутным ветерком и… полетим!

– Слово?! – даже подался через стол Селивёрстов, чуть не макнув в салат свой дорогой галстук.

– Честное благородное, – ответил Андрей.

Серьёзно ответил, серьёзней некуда. Потому что в этой России «честь» и «благородство» не пустые слова. В прошлой своей жизни Сосновцев мог солгать «во спасение». Или замаскировать враньё красивыми словесами: мол, правда, ребята, это такая штука, что произносить её вслух не всегда возможно. Или удобно. Или полезно. Теперь всё проще, но и труднее. Для него, во всяком случае. Солгал – лишился звания честного, то есть порядочного человека. И отношение к тебе будет соответствующим. То же самое касательно благородства.

Привык он к этому? Да, привык. Было время.

Для начала Сосновцеву предложили ознакомиться с новыми реалиями, присмотреться к здешней жизни. На деле всё это вылилось в этакий «курс молодого бойца» с ускоренным освоением быта, традиций и современного положения в мире. Поселили его на Шишовой улице, что отходит от Базарной площади, в небольшом домике. Помимо него здесь обитал ещё Афанасий, по совместительству дворник, истопник, и вообще, на все руки мастер. Силушки мужик был недюжинной, и как позже понял Андрей, подмечал всё вокруг и умом обладал острым. Не прост, короче говоря, был Афоня, и приставили его к заселённому визитёру тоже неспроста.

Но главной в доме считалась, конечно, фрау Гроссбауэр. Сухопарая немка с усатой верхней губой, седыми, стянутыми в узел на затылке волосами и командирскими повадками. Говорила она с едва заметным акцентом, громким голосом, и Афанасий только что не тянулся перед нею во фрунт. Да и сам Сосновцев поначалу слегка робел в присутствии грозной фрау. Но вскоре понял, что она-то и есть его наставница, лоцман в этом новом, неизведанном пространстве. И принялся, словно губка впитывать знания об удивительном времени, в которое попал.

Всё что касалось моды, этикета, да и обычных бытовых мелочей фрау Гроссбауэр преподавала Андрею в практическом виде. Выражалось это в походах в магазины мужской одежды, посещении рестораций, художественных салонов, выставок и театров. Не было женщины равной фрау в умении подобрать галстук к сюртуку, вино к обеду или цветы для свидания с дамой, и всё это оказалось чрезвычайно полезным. Сосновцев, в прежней жизни не слишком-то обращавший внимание на свой внешний вид, вынужден был учиться хорошим манерам. Встречали здесь по одёжке, а до проводов было ещё далеко.

Одновременно изучались табель о рангах, чтобы не попадать впросак при обращении к чиновникам в присутственных местах, правила заполнения различных прошений и ходатайств, прочей бумажной мелочи, которая в повседневности не заметна, но незримо влияет на жизнь человека очень существенно.

Отдельно фрау преподавала основные законы империи, а так же неписаные правила поведения и традиции, принятые в обществе. И даже дала нечто вроде справочника-энциклопедии, книжицу, в которой имелась масса полезных вещей: начиная с принятой системы мер и весов, и заканчивая ценами на сахар и расписанием поездов до Москвы и Санкт-Петербурга. Порадовало то, что помимо встречающихся ещё фунтов и саженей, большей популярностью пользуются привычные килограммы и метры. Рубль имеет непривычно высокую цену и стабилен. А допотопный автомобиль, увиденный в первые часы пребывания во Владимире, оказался детищем Карла Бенца, модель «Виктория» от 1893 года.