Ануш. Обрученные судьбой - Мартина Мэдден

Наконец, когда жара стала уже невыносимой, а капли пота с носа священника катились градом, будто капала вода из не полностью закрытого крана, только что повенчанная пара вышла из церкви на солнечный свет.

Все гости последовали за ними.

– Брак – это воистину ад! – воскликнула Манон, выглядевшая так, будто ее только-только сняли с вертела.

Стоя перед гостями, Парзик подняла фату, поприветствовала мужа, а потом молодые отправились в обход по площади, сопровождаемые оркестром.

– Не правда ли, все выглядит великолепно? – спросила восхищенная Хетти.

Красочные навесы были натянуты среди лимонных деревьев, под ними расставили столы. Стулья были поставлены для молодоженов и важных гостей, остальные должны были сидеть на ковриках и подушках. Бабушка Ануш и еще несколько пожилых женщин заканчивали сервировать столы. Я заметил, как отец Грегори облизывался в предвкушении угощения. Я намеревался ускользнуть и пойти в больницу, но мой живот урчал, и я осознал, что проголодался.

Разносились манящие запахи еды, но никому не разрешалось притрагиваться к блюдам, пока Мераян не произнесет тост.

– За мою крестницу Парзик и ее мужа Вардана! – провозгласил он, подымая бокал. – Да встретите вы старость вдвоем!

Только когда я выпил, заметил жандармов на противоположной стороне площади. Это были не местные, не мои пациенты. В деревне располагался небольшой жандармский участок, из года в год там служили одни и те же люди, и мне стало любопытно, зачем здесь появилось такое количество новых жандармов?

Тут Мераян объявил начало пира, и все увидели кушанья: кебаб, плов, хумус, баба гануш[21], буреки[22]. Также были блюда из анчоусов, приготовленных всеми мыслимыми способами.

Манон принесла вымоченного в ракии голубя, а мои дети приготовили лимонные пирожные, которые всем очень понравились.

Такого обилия еды жители деревни не видели уже много лет, и после празднования многим придется голодать несколько недель. Это был вопрос престижа – принести на стол хотя бы что-то, из небольших порций разных продуктов получалось какое-нибудь блюдо.

После того как подали еду отцу Грегору и молодым, гости принялись угощаться, набивая желудок, насколько это возможно. Я привык есть один, но с энтузиазмом принялся за кушанья, временами поглядывая на жену, которая была особенно красива в большой шляпе, украшенной розами.

Ануш не хотелось танцевать. Она рассчитывала, что не останется на ту часть торжества, когда гости разбиваются на пары. Но когда музыкант, игравший на дудуке, выступил вперед и объявил тамзару[23], Саси потянула Ануш за собой на танцевальную площадку. По толпе пронеслись восторженные возгласы. Только во время тамзары неженатые мужчины и женщины могли танцевать вместе, и именно этого момента ждал Хусик. По одну сторону Ануш стояли Саси, Хават и другие незамужние девушки, а по другую – Вардан, два мальчика из семейства Стюарт, Бедрос, работающий в больнице, и Хусик.

– Прекрати хмуриться, Ануш! – прошептала Саси. – Будет весело!

Бедрос застенчиво улыбнулся Ануш, Хусик сердито посмотрел на молодого врача, но Ануш проигнорировала их обоих.

– Правда, Саси! Я не хочу!

Саси схватила Ануш за одну руку, Хават за другую. Заиграли мелодию, и Хусик начал проталкиваться поближе к Ануш. Но его опередили!

– Тебе придется научить меня, – сказал капитан. – И должен предупредить: танцую я не очень хорошо.

Ануш от удивления раскрыла рот, на площадке воцарилась тишина. Музыканты перестали играть, Мераян вцепился в спинку стула. Лицо Парзик застыло, некоторые женщины начали креститься.

Ануш замерла на месте. Нарушало тишину лишь шуршание свадебного платья, раздуваемого ветром, да шум крыльев чаек, слетающихся к еде.

Наконец Ашен Налбадян взял дело в свои руки. Он вновь заиграл на дудуке, музыканты подхватили мелодию, и танцоры стали в круг. Ритм все время повторялся, и танцоры вновь и вновь брались за руки. При каждом ударе барабана они сгибали колени и затем выпрямлялись, наклонялись вперед и снова выпрямлялись, притопывая ногами и резко поворачиваясь на каблуках. Военный крепко держал Ануш, но она упорно отказывалась встречаться с ним взглядом.

Вообще никто ни на кого не смотрел, и казалось, лишь один капитан не замечал напряженности, которую он создал.

Он танцевал неуклюже, как осел, и дурачился, будто он один был на площади. Когда все наклонялись вперед, он откидывался назад, когда все сгибали колени, он выпрямлялся. Хават захихикала, когда капитан попытался повернуться и наткнулся на Саси, потом наступил на ноги танцорам, стоящим сзади. Все заулыбались. Его движения становились все нелепее. Все засмеялись, когда он попытался потянуть хоровод за собой то в одну, то в другую сторону. В конце концов он вышел из круга, выставив себя полнейшим невежей.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем музыка смолкла и танец закончился. Капитан поклонился, Ануш едва кивнула, и они разошлись в противоположные стороны, а музыканты уже заиграли следующий танец.

Этот танец должен был исполняться деревенскими девушками, но Ануш не хотела принимать в нем участия. Она ушла в тень, стала возле бабушки и попыталась прийти в себя после такого испытания.

Танцы были в самом разгаре, когда жандармы внезапно пришли в движение. В одно мгновение площадь оказалась заполнена ими. Они быстро приближались к празднующим. Рассредоточившись, жандармы взялись за ружья и подошли к столу, где сидели новобрачные. Начальник жандармов, невысокого роста рыжеволосый мужчина, указал на отца Вардана:

– Мислав Акинян! Именем Империи и Комитета Единения и прогресса[24]вы арестованы за государственную измену!