Империя боли. Тайная история династии Саклеров - Patrick Radden Keefe

друзьями и доверенными лицами немецкого админа. Возможно, они увидели в нем родственную душу: шулера середины века, который переосмыслил себя и теперь готов покорить мир. Они вчетвером - братья Саклеры и Фролих - называли себя "мушкетерами", как три мушкетера и д'Артаньян в романе Александра Дюма. Мариэтте казалось, что близость братьев и Билла Фролиха "необычна" - это клуб, из которого исключены все остальные, даже жены. Мужчины засиживались до поздней ночи на сайте , обсуждая и дискутируя о своей работе и планах на будущее. Девиз мушкетеров Дюма гласил: "Один за всех и все за одного". Снежным вечером в конце 1940-х годов братья и Билл Фролих стояли на углу улицы на Манхэттене и заключили аналогичный договор. По словам Ричарда Лезера, адвоката, который представлял интересы всех четырех мужчин и впоследствии оформил соглашение, они обязались объединить свои совместные деловые активы. Они будут помогать друг другу в бизнесе и согласятся разделить все свои корпоративные активы. После смерти одного из них оставшиеся трое унаследуют контроль над бизнесом. Когда умирал второй, наследниками становились двое. Когда умирал третий, последний мушкетер получал контроль над всеми предприятиями. А когда умирал последний, все предприятия переходили в благотворительный траст.

Это было серьезное обязательство. У Билла Фролиха не было детей, но братья Саклеры были все женаты и имели детей. Мортимер женился на уроженке Шотландии по имени Мюриэль Лазарус и переехал в Грейт-Нек на Лонг-Айленде. У них было две дочери, Кате и Илен, и сын Роберт. Рэймонд и Беверли переехали в Ист-Хиллз, также на Лонг-Айленде, и у них было двое сыновей, Ричард и Джонатан. На момент заключения соглашения у Артура были дочери Кэрол и Элизабет с Элзой, а вскоре у них с Мариэттой должен был родиться сын, а затем и дочь. Заключая договор, мушкетеры хотели сказать, что их собственные дети не унаследуют их деловые интересы. Вместо этого каждый из них будет иметь право оставить своим наследникам разумную сумму, а остальное перейдет, в конечном счете, в благотворительный фонд. "К 1950 году я заработал достаточно для своих детей и внуков", - говорил позже Артур. "Остальное пойдет в общественный фонд". Такая гражданская позиция могла быть следствием социалистической философии, которую разделяли братья: они создавали богатство, но не накапливали его.

 

Братья не относились к этой идеологии легкомысленно. Более того, это была принадлежность, за которую им вскоре придется расплачиваться. Когда началась Корейская война, Комиссия по атомной энергии США обратилась в больницу Кридмура за помощью в исследовании последствий ожогов, вызванных радиоактивными веществами, . Возможно, именно эта связь с федеральным правительством привлекла внимание к Creedmoor, но возникли подозрения, что в больнице действует "коммунистическая ячейка" . Страна находилась в состоянии "красной войны", и, как оказалось, ФБР тихо расследовало дела братьев Саклер и обнаружило доказательства связей с коммунистами. В 1953 году Мортимер и Рэймонд были уволены из Кридмура после того, как отказались подписать "клятву верности" Соединенным Штатам, поскольку она требовала от них сообщать о людях, замешанных в "подрывных делах".

В итоге Артур сам уволился из Кридмура. До конца жизни он рассказывал о том, как пострадали близкие ему люди в эпоху маккартизма. Но на самом деле братья уже тогда стремились расширить свой портфель, не ограничиваясь рекламой и психиатрическими исследованиями. В статье New York Times об увольнении Рэймонда и Мортимера отмечалось, что братья открыли офис в здании на 15 East Sixty-Second Street, недалеко от Центрального парка, в Верхнем Ист-Сайде Манхэттена.

"Артур был прекрасным буфером для Мортимера и Рэймонда", - говорит адвокат Ричард Лезер. "Он был не просто старшим братом, он был настоящим отцом семейства". Еще до того, как Мортимер и Рэймонд были выдворены из Кридмура, Артур разрабатывал другой план для Саклеров. В 1952 году он приобрел небольшую фармацевтическую компанию для своих братьев. Официально это было бы партнерство; каждому брату принадлежала бы треть. Но деньги принадлежали Артуру, и он фактически был молчаливым партнером: Мортимер и Рэймонд будут управлять бизнесом, а Артур будет стоять за кулисами. Они купили компанию за 50 000 долларов. Это было не так уж много: компания по производству патентованных лекарств с несколькими обычными продуктами, 20 000 долларов годового счета и узкое здание из красного кирпича на Кристофер-стрит в Гринвич-Виллидж. Но у него было крепкое, голубых кровей имя, которое братья решили сохранить: Пердью Фредерик.

 

Глава 4. ПЕНИЦИЛЛИН ДЛЯ БЛЮЗА

Однажды в 1957 году на сайте химик по имени Лео Штернбах сделал поразительное открытие. Штернбаху было около сорока лет, и он работал в лаборатории в Натли, штат Нью-Джерси, в обширном кампусе швейцарской фармацевтической компании Roche. Последние несколько лет "Рош" пыталась разработать небольшой транквилизатор. Торазин, препарат, который с таким успехом применялся в психушках вроде Creedmoor, был известен как "главный" транквилизатор, поскольку был достаточно мощным для лечения психотиков. Но амбициозные руководители фармкомпаний понимали, что существует очень много пациентов, страдающих от таких тяжелых состояний, при которых необходим основной транквилизатор. Поэтому они решили создать малый транквилизатор: менее мощное лекарство, которое могло бы лечить более обыденные (и распространенные) недуги, такие как тревожность.

Один из конкурентов Roche, Wallace Laboratories, первым выпустил на рынок незначительный транквилизатор под названием Miltown, который стал пользоваться бешеным успехом. До появления Милтауна нервные или невротичные люди могли успокаивать себя барбитуратами, седативными препаратами или алкоголем, но эти средства имели нежелательные побочные эффекты: они вызывали сонливость или опьянение и могли вызывать привыкание. Милтаун, как утверждалось, не имеет никаких побочных эффектов, и стал блокбастером. Внезапно все стали принимать Милтаун. И не было никакой стигмы, связанной с употреблением этого препарата. Вы могли бы дважды подумать, прежде чем признаться коллеге, что ваш врач назначил вам курс торазина, но в "Милтауне" не было ничего постыдного. Напротив, он стал модным - наркотик для вечеринок в Голливуде. Люди хвастались тем, что у них есть рецепт.

Фармацевтическая промышленность, как известно, стадная, поэтому другие компании теперь взялись за разработку собственных мелких транквилизаторов. В компании Roche Лео Штернбах получил простой приказ: изобрести препарат, который сможет превзойти Милтаун. "Немного измените молекулы, - говорило ему начальство. Сделайте что-то настолько отличное, чтобы мы могли запатентовать его и взимать премию за продажу конкурирующего продукта, но не настолько отличное, чтобы мы не смогли оттеснить "Милтаун" с рынка".

Штернбаха, который считал себя химиком из химиков, такое руководство несколько раздражало. Когда он рос в Кракове, Польша, , его отец был химиком, и Лео брал химикаты из отцовского магазина