Злая империя - Трейси Лоррейн

— Парни! — гремит глубокий голос, когда к нам подходит пожилой, татуированный, грубоватого вида парень. У него шрамы на лице и нос, который выглядит так, словно его ломали слишком много раз. Микки, я, полагаю.

— Микки, как дела, чувак? — спрашивает Алекс. — Давно не виделись.

— Пришлось не высовываться после провала в последнем бою.

Мои брови приподнимаются, когда я слушаю, заинтригованная.

— Это была чертовски сумасшедшая ночь.

— Что ж, скрестив пальцы, сегодняшний вечер пройдет немного более гладко.

— Охрененно лучше, мне нужны деньги после этого дерьмового шоу. Так на кого вы ставите, ребята?

Я отключаюсь, когда они начинают говорить о статистике бойцов, и поворачиваюсь к Эмми, на лице которой необычная улыбка.

— Что тебя так обрадовало? — спрашиваю я со своей собственной улыбкой. Ее болезнь заразительна.

— Это. Я хотела этого с тех пор, как узнала о его существовании. Но папа держит все, что касается этой стороны нашей жизни, в строжайшем секрете. Круз помогает мне открыть для себя все это, но он не совсем доволен этим. Что-то подсказывает мне, что он на самом деле боится моего отца. Не то чтобы он когда-нибудь признался бы в этом.

— Но твой отец в Жнецах, верно?

Она качает головой. — Нет. Он вышел, когда моя мама была беременна мной. Он не хотел такой жизни для меня.

— Как у него с этим обстоят дела?

— Ну, прямо сейчас он слишком занят с Пайпер, чтобы заметить, чем я занимаюсь. Так что я бы сказала, хорошо.

— Пайпер? — Я спрашиваю.

— Мисс Хилл.

— Ооооо. Он выйдет из себя, когда узнает. Держу пари, он чертовски горяч, когда злится.

— Заткнись, ты идиотка. — Она легонько хлопает меня по плечу, смеясь над моим комментарием. — На самом деле он чертовски страшный, но я уверена, что справлюсь с этим. — Она подмигивает, и невинное выражение ее лица заставляет меня смеяться.

— Кто, черт возьми, страшный? — спрашивает Себ, обнимая меня за талию и прижимаясь спереди к моей спине.

— Отец Эмми.

— Должен ли я начать беспокоиться из-за того, что я не езжу на мотоцикле?

— Всегда есть время учиться. — Я покровительственно похлопываю его по руке. — У тебя есть татуировки. Хотя еще немного не помешало бы.

— О? — спрашивает он, его голос глубоко в моем ухе, посылая волну желания через меня. — Ты готова к драке, детка? — Он выдыхает.

— Э-э… Я не пыталась… О, — говорю я со смехом, когда он поворачивает меня, чтобы увидеть двух бойцов, на обоих не было ничего, кроме шорт, и руки были заклеены скотчем, выходящих на ринг. — Разминка?

— Да, хотя они, как известно, довольно жестокие. Считайте это прослушиванием на главное событие.

И как будто ближайший к нам боец слышит слова Себа, он бросается на мужчину чуть поменьше ростом, нанося удар за ударом, пока тот не вырубается всего несколько мгновений спустя. Толпа беснуется, заставляя меня вздрагивать, когда победитель празднует победу, высоко подняв заклеенные скотчем кулаки. Самодовольный ублюдок даже не вспотел.

— Ладно, это было…

— Жестоко.

После того, как окровавленного и избитого мужчину утащили с ринга, появились два новых парня, которые были гораздо более равными.

Они были идеальной разминкой для толпы, которая с нетерпением ждала главного боя.

Я запрыгиваю на большой ящик позади меня, Эмми следует за мной, давая нам обоим гораздо лучший обзор, поскольку почти все внутри этого старого, полуразрушенного здания выше нас и закрывают нам вид.

Само здание не сильно отличается от того, в котором мы устраивали вечеринку в честь Хэллоуина, и это заставляет меня чувствовать беспокойство.

Я должна чувствовать себя в безопасности, зная, что большая часть этого места полна мужчин, которые с радостью защитят и меня, и Эмми — при условии, что ее узнают — но именно таким и должен был быть Хэллоуин, и посмотрите, чем это обернулось.

— Это чертовски круто, — кричит Эмми, когда боец, который начинает выходить на первое место, наносит особенно болезненный удар по лицу другого парня, видя, как кровь разбрызгивается по и без того отвратительному полу.

Отрывая взгляд от танцующих вокруг друг друга бойцов, я замечаю, что она подпрыгивает на своем месте вместе с ними.

— Да, — соглашаюсь я. — Это так.

Просматривая толпу в поисках парней, я замечаю Себа, разговаривающего с Тео у бара. Каждые несколько секунд он оглядывается, чтобы убедиться, что я именно там, где он сказал мне оставаться.

Тео все еще выглядит взбешенным. На самом деле, он выглядит более чем взбешенным. Даже отсюда, через затемненную комнату и дым, я вижу, что его челюсть плотно сжата, когда он слушает все, что говорит Себ.

— Привет, — говорит знакомый голос, передавая мне две новые бутылки пива.

— Привет, — говорю я, улыбаясь Деймону. — Я давно тебя не видела.

— Был занят, пытаясь поймать твоего преследователя, принцесса.

— Что ж, я ценю это. Как дела? Ребята мало что сказали.

— Это потому, что рассказывать особо нечего. Видеозапись с камер безопасности из дома Себа только что показала темную фигуру. Ни на кого нельзя повесить, — говорит он, повторяя то, что я уже знаю. — Мы все еще следим за людьми. — Я предполагаю, что он имеет в виду итальянцев, но не хочет этого говорить, когда мы неизбежно окружены несколькими из них.

— Если вам нужна какая — либо помощь, я более чем готова…

— Ты действительно думаешь, что он позволил бы тебе сделать что-нибудь глупое? — Спрашивает Деймон, кивая головой в сторону Себа.

— У него нет контроля, чтобы позволить мне что-либо делать.

Деймон смотрит на меня с непроницаемым выражением лица, как будто говоря «действительно».

— Послушай, я хочу, чтобы этого ублюдка поймали. Он причинил боль слишком многим людям, которые мне небезразличны.

Он кивает один раз, прежде чем рев толпы обрывает все, что он, возможно, собирался сказать.

Глядя на ринг, я вижу, что парень, который выигрывал, теперь празднует, в то время как проигравший хромает, выглядя довольно изношенным.

Волнение вокруг меня усиливается от осознания того, что следующие два бойца на ринге — это те, кого все ждали.

Я понятия не имею, кто эти парни или к каким бандам они принадлежат, но, похоже, сегодня все это не имеет значения. Все здесь по одной и той же причине, и, похоже, они оставили всякое соперничество за дверью.

Музыка становится громче, когда люди начинают скандировать, алкоголь и черт знает, что еще в их организме заставляют их терять контроль.