Последний вираж штрафбата - Антон Кротков

— Но зачем? — удивился лейтенант.

Генерал посмотрел на юнца с добродушным снисхождением и пояснил:

— Это часть дезинформационной игры, инсценировка, понимаешь? Вот в Великую Отечественную перед началом большого наступления разведчики всегда пытались подсунуть немцам какую-нибудь «липу», чтобы сбить фашистов с толку, запутать и скрыть истинные сроки и направление готовящегося удара.

Генерал в общих чертах намекнул Нефедову, что у контрразведки есть подозрение, что в ГРУ работает «крот»,[15]поставляющий американцам важную информацию. Для него-то и была разыграна вся эта комбинация.

Игорю стало стыдно, что он вел себя словно истеричная барышня. Он извинился перед Скуловым и заверил его, что постарается хорошо выполнить свою миссию во время завтрашнего полета.

Вторник Игорь провел с отцом. Они еще в начале прошлой недели договорились о встрече.

Когда мотоциклист лихо подкатил к родительской даче, невысокий, коренастый мужчина в старенькой авиационной фуражке чинил крышу сарая. При появлении гостя отец не спеша закончил прибивать очередную планку в рубероид. Вытер руки тряпкой. После чего приветственно помахал сыну.

Двухколесное приобретение Игоря Нефедов-старший разглядывал оценивающим взглядом знатока. Попыхивая трубкой, неспешно обошел «Иж». Скользнул ироничным взглядом по пижонской бахроме, украшающей сиденье. Хмыкнул на яркую переводную картинку на бензобаке: «Тактический знак». Затем с разрешения сына пятидесятилетний мужчина оседлал «стального коня», повернул ключ зажигания, несколько раз покачался на сиденье, пробуя рессоры. И вдруг сразу дал полный газ, с места подняв мотоцикл на дыбы. Распугивая соседских гусей и подпрыгивая на ухабах, лихой ездок понесся вдоль по улице, словно гонщик на трассе мотокросса. Через несколько секунд он скрылся из виду. Рев мотоциклетного мотора затихал где-то за деревенской околицей. Отца не было минут двадцать.

— Ничего аппарат… Годится, — вернувшись весь в пыли, дал свое заключение бывалый ас. — Движок вот только слабоват. У меня в Германии в 45-м трофейный бээмвэшный Zündapp был. Не машина — арабский жеребец!

По дороге к дому отец делился с сыном небогатыми новостями. Сдержанно похвалился, что поставил новую теплицу. Описал свою недавнюю поездку в райком. Почему-то местные жители уполномочили именно отца, а не свою поселковую власть добиваться от районного начальства, чтобы от расположенного в пятнадцати километрах шоссе к их поселку протянули нормальную дорогу, а то во время затяжных осенних дождей и ранней весной сюда можно было добраться лишь на вездеходе.

Впрочем, пенсионер сам был рад любому хлопотному поручению. После отставки его неугомонная натура скучала без настоящего дела.

— Ты бы хоть мемуары, бать, что ли, попробовал писать, — полушутя предложил однажды сын. — С твоей-то биографией книга может получиться поинтересней любого авантюрного романа.

— Мои мемуары здесь никому не нужны, — сердито буркнул отец. — Лакировать жизнь я не хочу, а правду ни один цензор не пропустит. Скажи мне начистоту: можешь ты представить в витрине магазина военной книги на Ленинском проспекте книгу под названием «Воспоминания летчика-штрафника»? Вот в Германии за такую рукопись мне бы действительно неплохо заплатили и издали бы ее хорошим тиражом. Но у меня к немцам после войны такое отношение, что мне их марки не нужны.

На том тему мемуаров закрыли раз и навсегда. Между тем, чтобы не свихнуться с тоски, Нефедов-старший постоянно придумывал себе заботы: то на окна навесит причудливые наличники, а потом еще украсит узорной резьбой летнюю веранду и забор, да вдобавок распишет свои поделки цветными красками, превратив дом в сказочный терем. То для местной поселковой детворы, чтобы поменьше сигаретами и самогоном интересовалась, придумает кружок авиамоделизма.

Три года назад от скуки Нефедов-старший занялся цветоводством и в итоге так преуспел, что за семенами к нему приезжали даже из Крыма. Но все эти дела служили отставнику лишь временной отдушиной, отвлечением от мрачных мыслей.

Впрочем, хотя он давно не ждал от будущего ничего хорошего, раскисать себе не позволял. Сказывалась армейская закалка. Всю жизнь этот крутой мужик терпеть не мог нытиков и сам не любил распускать сопли. Каждое утро начинал с серьезной зарядки: летом пятикилометровая пробежка в одних трусах до окрестного лесного озера и обратно. Зимой — лыжный кросс, потом работа с пудовыми гирями во дворе. Обязательно в конце тренировки купание в озере, зимой — в проруби или обливание из ведра у колодца. В итоге Борис Нефедов выглядел лет на двадцать моложе своего возраста. На него до сих пор заглядывались молодые женщины. Почему-то бабы были уверены, что этот крепкий мужик с энергичным и даже зимой загорелым лицом и шрамом над правой бровью, который делал его похожим на пирата, невероятный еб…рь. Именно из-за этих слухов, которые, возможно, имели под собой основание, мать и ушла от отца.

Хотя в детских воспоминаниях Игоря не запечатлелось, чтобы родители когда-либо крупно скандалили по поводу отцовских измен. Отец всегда возвращался с работы домой, а не «зависал» у любовниц. Правда, одно время он регулярно выпивал. Конечно, это было связано с незаслуженно обидным отстранением кадрового офицера и прекрасного летчика от любимого дела. Но, даже приходя под хмельком, отец вел себя как обычно: спокойно разговаривал с сыном, проверял его уроки, обычно что-то рассказывал интересное. Отец много читал и был великолепным рассказчиком. Если бы не запах водки, невозможно было догадаться, что по дороге с завода мужчина заходил в рюмочную.

Теперь-то, став взрослым, тоже пережив крах профессиональных надежд, Игорь начинал понимать, каково ему тогда было. Долгие годы самозабвенно шлифуешь профессиональное мастерство, живешь любимым делом и в итоге становишься Мастером с большой буквы, чтобы в один день снова сделаться никем. Тут даже самый гранитный характер запросто даст трещину. Но сын никогда не слышал от отца жалоб, стенаний по поводу незадавшейся карьеры и собственного одиночества. Лишь однажды молодой человек увидел на обветренной щеке бати слезу. Это случилось на похоронах жены. Хотя последние годы родители были в разводе, они тем не менее сумели сохранить теплые отношения. Почти все лето мать Игоря проводила вместе с бывшим супругом на их общей даче. Игорь видел, как нежно к ней относится отец. Какая бы черная кошка ни пробежала между ними в прошлом, отец до последних дней ее жизни продолжал любить свою Оленьку. Да и она так и не вышла больше замуж. Когда у женщины обнаружили рак, он ухаживал за ней, как самая заботливая сиделка. Мать умерла на его руках…

Инстинктивно стараясь во всем походить на своего великого отца, Игорь тоже не плакался ему в жилетку по поводу своих служебных неудач. Впрочем, самолюбивый юноша не делал этого и по другой причине. Одно время неудачно начавший службу летчик завидовал славе отца, которая окружала его даже через много лет после отставки. Рассказать правду о своей службе означало признаться своему кумиру, что по сравнению с ним ты полное ничтожество.