Кто придет на «Мариине» - Игорь Бондаренко

Самолет оторвался от земли и стал карабкаться вверх.

— Хорошо! — это был голос Еккермана. — Следите за температурой газов, за турбиной и расходом топлива.

Альтиметр уже показывал 3200 метров. Скорость достигла 750 километров в час. Енихе вошел в облако. Острый нос машины буравил его, но самолет только чуть подрагивал. Скорость увеличивалась, и свист двигателей стал еще тоньше, пронзительнее. Только сейчас Енихе понял, почему Видер назвал эту машину «дьяволом». Скорость, с которой он еще никогда не летал, зловещий свист, сопровождающий полет, и вынесенная далеко вперед кабина создавали впечатление, что он летел не на самолете, а на помеле, на фантастическом снаряде, черт знает на чем, трудно было подобрать сравнение.

Он крепко держал штурвал и невольно чуть отстранялся, когда нос истребителя врезался в облака.

Енихе сделал разворот, и, хотя он был нерезкий, в голове зашумело от прилива крови, на руки и ноги будто подвесили пудовые гири.

Отто потянул ручку на себя, и самолет полез вверх. Постепенно перед носом машины светлело, вскоре она вышла из облаков, и Енихе зажмурился от яркого света. Теперь облака лежали внизу неподвижной бесформенной белой грудой.

— Пока все нормально, набираю высоту, — передал Отто.

— Время! — это сказал Еккерман с далекой земли.

Отто взглянул на циферблат, он уже был семь минут в полете. В просветах между облаками показался «Мариине». Стрелки приборов ЖРД были в пределах нормальных отклонений. Пора.

— Через пять секунд включаю первую камеру, — сообщил Отто. Он потянулся к тумблеру. Пять, четыре, три, две, один… Легкий щелчок, взрыв… Отто с огромной силой прижало к сиденью.

Через десять секунд он включил вторую камеру, и машина, как взбесившийся конь, закусив удила, рванулась вперед. На этот раз Отто почему-то легче перенес перегрузку. Уже через пять секунд он доложил:

— Обе камеры работают нормально. Скорость — девятьсот пятьдесят.

Машина была послушна малейшим движениям летчика, пока не началась тряска. Она началась внезапно; будто автомобиль, шедший с большой скоростью по асфальту, выскочил на вдрызг разбитую, покрытую ямками дорогу. Теперь самолет почти не слушался рулей.

— Прибавь еще тяги, Оттохен, — это Видер пришел ему на помощь.

Отто передвинул ручку подачи топлива, его легонько отбросило назад и… тряска прекратилась. Самолет снова стал послушен. Приближалась вторая граница флаттера. Довольно. Отто выключил первую камеру, его бросило вперед, он чуть не разбил шлем о щиток приборов. Снова началась лихорадочная тряска. Отто выключил вторую камеру, чтобы погасить скорость.

«Дьявола» будто схватили под уздцы. Шум турбореактивного двигателя, по сравнению с грохотом умолкнувших жидкостно-реактивных камер, казался нежным жужжанием. Внизу простиралось Балтийское море. У Отто в запасе было еще семь минут, и он не спешил разворачиваться.

— Оттохен, где ты?

— Отдыхаю на облаке.

— Немедленно возвращайся. К Постлау приближаются ами[11].

Отто развернул самолет, прибавил скорость. Вскоре показался аэродром, но почти в ту же минуту он заметил рой американских истребителей. Как быть?

Предусмотрительный Еккерман имел не только второй экземпляр чертежей, спрятанный в недосягаемом тайнике, но и второй Х-209. Катапультироваться? Но поможет ли противоперегрузочный костюм, еще не испытанный никем, не сломает ли он себе позвоночник, как его предшественник?

— Попробую спланировать. Пусть Барт меня примет, — сообщил он свое решение.

— Хорошо. Успеха, Отто…

Американские истребители были недалеко, и по оранжевым вспышкам разрывов Отто понял, что они уже открыли огонь из пушек. Близко, однако, они не подлетали. Возможно, побаивались подходить к незнакомому зверю, хотя и пытались взять его в кольцо.

В баках еще оставалось сто килограммов горючего для жидкостно-реактивного двигателя. Это на минуту работы, Отто потянул на себя ручку набора высоты и включил первую камеру. Задрав нос, самолет рванулся вверх, еще один гигантский толчок второй камеры, и Х-209 легко вышел из предела досягаемости пушек американских истребителей, а через минуту скрылся, растворился в серебристом воздухе.

Хлопнула первая камера, вторая, они выключились почти одновременно. Наступила тишина. Турбореактивный двигатель остановился несколькими секундами раньше. Теперь самолет парил как птица. Хватит ли высоты, чтобы дотянуть до Барта? Плоскости Х-209 узкие, и машина быстро теряла высоту. Она стремительно неслась к земле. Отто запросил шифром аэродром Барта. Там уже ждали его и приготовили посадочную полосу, на которую можно было заходить с запада. Значит, не нужно было делать лишний разворот и, возможно, ему удастся дотянуть.

Еще сверху Отто увидел санитарную и пожарную машины, стоявшие неподалеку от посадочного знака. Самолет быстро снижался, и все внимание Отто было приковано теперь к узкой бетонной полосе, на которой он уже различал швы в местах соединения плит.

Х-209 мягко коснулся колесами посадочной полосы. Теперь его прыть приходилось сдерживать, притормаживать.

Скорость падала, самолет прокатился еще с полкилометра и остановился. Отто откинулся на сиденье и с трудом оторвал от штурвала окостеневшие пальцы.

Подбежавшие люди помогли ему открыть фонарь и вылезти из кабины. На аэродроме было пусто, здесь тоже была объявлена воздушная тревога. Не успел Отто сесть в легковую машину, как несколько человек зачехлили «дьявола». По тому, как неумело они закрывали самолет, нетрудно было догадаться, что это не авиационные механики. Двое из них сели в машину вместе с Отто и сопровождали его до самого Постлау. Агенты службы безопасности были молчаливы и за всю дорогу не проронили ни слова.

* * *

Енихе получал теперь так много секретной информации, что служитель Мариенкирхе и Росмайер едва успевали ее передавать.

Через Мариенкирхе он послал снимки наиболее важных чертежей Х-209.

Криста Росмайер в очередной свой рейс повезла сведения, раскрывающие тактико-технические данные реактивного истребителя, опыт, накопленный Видером и Енихе в преодолении флаттера в области околозвуковых скоростей.

Наконец, во время воздушной тревоги, когда гром сотен моторов «летающих крепостей» сотрясал землю, тайный передатчик Мариенкирхе передал радиограмму, которую давно ждала Москва:

…Дни проходили в напряженной работе, в полетах.

Обязанности командира охранного отряда Енихе теперь почти совсем забросил, и Ганс Шлихте однажды вызвал его и сказал:

— Тебя надо было бы пожурить за халатное отношение к службе, но, как говорится, победителей не судят. Немедленно отправляйся к партайлейтеру Шпандау.