Пояс шахида - Лев Пучков

Так вот, исходя из личного опыта и здоровой целесообразности, эти неглупые рассуждали примерно одинаково, что оборудованием зала судебных заседаний занимаются тоже отнюдь не дураки. И по идее, должны разместить участников процесса таким образом: судью — спиной к окнам, подсудимых — напротив, лицом. Процесс всегда идет в светлое время суток, окна обычно здоровенные, при таком расположении получается, что публика и подсудимые видят лишь силуэт судьи, в то время как судья, напротив, благодаря естественной подсветке может отслеживать малейшие нюансы физиолептики подсудимых и свидетелей. Это стереотип полковника. Установка Сыча была гораздо проще, примитивнее.

Если выбирать позицию для стрельбы и вопрос о предварительной маскировке не стоит, ощутимое преимущество будет у того, кто имеет два источника освещения сзади — по бокам, а сам при этом сретуширован темным оконным проемом. Тогда противник, заскочивший со свету в комнату, будет как на ладони, с естественной подсветкой в глаза, и ему придется поморгать, выискивая супостата.

Логично? Несомненно. Но полковник, ранее бывавший по долгу службы в некоторых залах заседаний, вдруг вспомнил два эпизода, когда эта простая целесообразность не соблюдалась и все расположение участников процессов было устроено с точностью до наоборот. И судья, кстати, жаловался — что-то неуютно в этих залах, как-то все наперекосяк идет…

— Ладно, черт с ним, с заблуждением — давай рассмотрим, что мы имеем, — обеспокоенный Шведов решил разобраться с недоразумением как можно быстрее. — Бери листок, рисуй квадраты…

— Какой листок, дядь Толь? — возмутился Антон. — Мент — бутылка водки — забегаловка — свидетель. Или так: мы с Мо смотаемся на Завокзальную, возьмем за жопу первого попавшегося ханурика, проходившего в облсуде за последние полгода, и…

— Контакт — только в крайнем случае, — уперся Шведов. — Светиться нельзя — это чревато. Бери листок, не стесняйся…

Антон хмыкнул, искоса посмотрел на старшего коллегу, как на слегка приболевшего, взял листок, карандаш и изготовился чертить. Возражать не посмел, но в круглых совиных глазах легко можно было прочитать: дядь Толь — ты совсем навернулся? Чем занимаемся, вообще?

Бесконтактных вариантов было предостаточно. Вот, по убывающей степени прямолинейности исполнения:

— подняться на второй этаж облсуда, зайти в зал да глянуть самому;

— не подыматься на второй этаж, а зайти в секретариат на первом, посмотреть схему эвакуации при пожаре — воз можно, там клетки обозначены;

— найти в пределах видимости точку повыше, вскарабкаться и рассмотреть в бинокль;

— в ночное время тайно проникнуть в здание облсуда, проникнуть в зал заседаний и на ощупь определить искомый объект;

— в процессе ночного восхождения стрелков в день приговора отвлечься на десять минут и посмотреть через окно, как там поживает клетка;

— тайно проникнуть в помещения:

а) «судебной» роты;

б) управления исполнения наказаний;

в) УВД (архив — старая подотчетность);

г) управления пожарной охраны.

Во всех этих учреждениях имеются схемы залов заседаний, а в «а» и «б» наверняка обозначены не только клетки, но и маршруты конвоирования;

— поставить задачу ангажированным Шведовым хакерам — пусть заберутся по быстрому в Сети МВД — УИН и поковыряются тихонько на предмет схем. Если там ничего не будет — пусть заберутся в Сети СМИ, что освещали последние процессы — на предмет снимков…

— Вот такая беда, — в три часа пополудни сделал вывод Шведов. — А ты говорил — никаких проблем…

Действительно, все предложенные варианты оказались ущербными. Суд прекрасно охранялся, на всех окнах стояли решетки и сигнализация, двери также были оборудованы датчиками на размыкание — простенькими, но снаружи не обойти. На время проведения «бульдозерного» процесса был введен особый пропускной режим, посторонние не только в зал — в здание суда не допускались.

Желанная «точка повыше» в пределах видимости отсутствовала — коль скоро таковая точка имела бы место, можно было вообще ничего не городить, а положить там снайпера, отработать эвакуацию и все это время попивать чаек с бубликами.

Восхождение стрелков планировали осуществить через задний двор: там темно, никого нет, карнизы над каждым этажом, чердачные окна и вообще — удобно.

Стена, в которой окна зала заседаний — отвесная, выходит на хорошо освещенную пешеходную улицу, по которой даже ночью, бывает, прогуливаются парочки — зима теплая, молодежи все нипочем. При спуске с края крыши будет сыпаться черепица, и вообще, неизбежен нормальный технический шум, который ночью обязательно обратит на себя внимание. Вероятность обнаружения велика. Представьте — вы гуляете в два ночи с подружкой, а на стене висит вахлак и светит фонариком в окно. Нормально? Вы гуляете мимо вахлака, а через десять шагов минуете вестибюль, в котором дремлет пара ментят-охранников. А вы не уголовник, что патологически ненавидит всех товарищей в форме, и у вас настроение по причине гормонального прилива — игривое.

Хлопцы — у вас всегда так после полуночи?

Как — так?

Да так — по стенам спайдермены разные шарахаются, фонарями светят в окна?

Кроме того, если даже какими-то невероятными потугами и удастся отсмотреть расположение клетки в процессе восхождения и выяснится, что стоит она как раз так, как опасался Сыч, будет уже поздно: за оставшееся время изменить что-либо уже не представляется возможным. Информация нужна была именно сейчас, за два дня до приговора…

Все учреждения — хранители схем с размещением вожделенной клетки также хорошо охранялись, вдобавок, там постоянно находилась дежурная смена.

Хакеры залезли куда просили без проблем, за считанные минуты. На серверах учреждений обнаружить искомую схему не представилось возможным, кроме того, время нелегального пребывания в качестве клиента было ограниченным.

Из Сети СМИ качнули массу фото с последних процессов, где клетка была представлена во всей своей красе. Но! Все операторы, как сговорившись, снимали крупным планом подсудимых. Остальные участники процесса в объектив не попадали, так же как и детали интерьера. Определить расположение источника естественного освещения (то бишь окон) в ярких вспышках блицев не представлялось возможным.

Все, бесконтактные формы получения информации, доступные в данной ситуации, исчерпаны. А информацию нужно раздобыть во что бы то ни стало: из-за такой на первый взгляд незначительной мелочи может сорваться вся операция.

— Контакт — это очень нехорошо, — закручинился Шведов. — Это чревато. Увы — ничего другого не остается…

Вообще, контакт — это базовая форма оперативной работы. Основной массив информации добывается не посредством использования технических средств, а путем общения с нужными людьми. В данном случае вопрос очень простой, яйца выеденного не стоит. Это ведь информашку из серии «кто убил кассира?» добыть сложно: есть убийца, пара соучастников и пара-тройка эвентуальных свидетелей. Поди, отыщи их, прежде чем опросить. Да и запираться они будут — убийца и соучастники по вполне понятным причинам, а свидетели крепко подумают, стоит ли давать показания.