Пасьянс Даймонда - Питер Ловси

– Еще? – Даймонд показал на пакет. – Наоми, еще?

Никакой реакции. Он потянулся за стаканчиком, она не обратила внимания.

– Хорошо. Держи его, если хочешь.

Даймонд наполнил до краев свою чашку и вернулся в кресло. Столкнувшись с безразличием такой крохи, он ощутил себя толще, чем всегда. Наоми смотрела вперед из-под челки миндалевидными глазами. Если она и видела Даймонда, то лишь то место, где его галстук касался лацкана пиджака. Но взгляд ее не был направлен туда. Даже если бы Даймонд сполз с кресла, чтобы находиться на одном уровне с девочкой, то и тогда не удалось бы добиться зрительного контакта с ней.

Он знал, что отсутствие зрительного контакта – одна из характеристик присущей больным аутизмом модели поведения. Учитывая нежелание Наоми говорить и безразличие к окружающему, диагноз «аутизм» в отношении нее мог превратиться в приоритетный. Из разговоров с Масгрейв и из того, что удалось прочитать, Питер выяснил, насколько трудно родителям и педагогам оценить действительное состояние ребенка и еще сложнее смириться с его неизлечимостью. Обманутые тем, что ребенок во многих отношениях здоров и внешне нормален, люди тщетно пытаются выпустить на свет его плененную болезнью личность. Вполне возможно, что и он занялся такими же бесперспективными упражнениями.

Даймонд подался в кресле вперед, протянул правую руку и слегка коснулся указательным пальцем груди девочки:

– Наоми.

Она никак не отреагировала. Тогда он указал пальцем на свою грудь:

– Даймонд.

Узнавание личностей – начальный шаг к взаимопониманию. Первые слова, которые учится произносить ребенок, – «мама», «папа». Как только усваивается принцип смысла, открывается мир языка. Снова никакого результата. Он повторил действия и слова несколько раз, но опять впустую. Подумал: если не удается добиться вербальной реакции, может, попробовать заставить ее ответить жестом со смыслом? Осторожно отобрал картонный стаканчик и взял в руку маленькие пальцы, ощутив их тепло. Наклонившись к девочке, прижал ее ладонь к своей груди и назвал свое имя. Ни искры понимания. Даймонд отпустил ее руку. Она безжизненно упала на колено. Не надеясь на успех, он показал на себя и назвал фамилию. Тщетно.

Если бы удалось добиться какой-то реакции, это послужило бы основой для дальнейших отношений. Питер сдвинулся к краю кресла. Теперь девочке, чтобы до него дотронуться, стоило только протянуть руку.

– Даймонд, – повторил он.

Наоми качнулась вперед, и на мгновение ему показалось, будто она размышляет, как поступить. Ее взгляд был прикован к нему. И вдруг она вонзила зубы в его нос. Больно укусила.

– Господи!

Боль была сильной. Даймонд вскрикнул и отпрянул. Закрыл рукой нос. Ладонь покраснела от крови, капли падали на руку. Он вскочил и оглянулся – не найдется ли чего-нибудь, чтобы остановить кровотечение. Ничего не обнаружив, шагнул к двери, предоставив Наоми самой себе – сидеть на стуле с руками на коленях.

Миссис Строу оказалась в кухне и не посчитала нужным скрыть, что ее позабавило происшествие.

– Это она вас так отделала – весь нос ободрала?

Питер поспешил к крану и подставил лицо под струю холодной воды. Миссис Строу достала из аптечки вату и дезинфицирующую жидкость, и Питер попросил ее отвести девочку обратно к мисс Масгрейв. На сегодня встреча один на один завершилась. Первую кровь пустила Наоми.

Что такого в человеческих носах, что люди не принимают их всерьез? Если бы пластырем был заклеен кончик его подбородка, это ни у кого бы не вызывало улыбок. Питер понимал, что выглядит потешно, но пластырь был необходим. Несмотря на маленький размер ранки, кровотечение не прекращалось. Острые передние зубки Наоми содрали с кончика носа лоскут, и это место постоянно мокло. Но хотя бы улыбка Джулии Масгрейв была сочувственной:

– Один из рисков в нашей работе. Меня куда только не кусали, а вот нос пока цел. Как это ей удалось?

Питер объяснил, и Джулия заметила:

– Вы вторглись в ее пространство. Они патологически боятся, если к ним приближаются. Вы же видели, как Клайв бросается к книжному шкафу, как только оказывается в моем кабинете.

– Когда вы сказали «они», то имели в виду больных аутизмом детей?

– Да.

– Наоми не такая, – настаивал Даймонд. – Она сидит там, где ей говорят, и никуда не убегает.

– Я же вас предупреждала, что их поведение может различаться. Речь идет о психическом, а не о физическом состоянии, как, например, со свинкой, у которой всегда одни и те же симптомы. У одних наблюдается агрессия, другие ведут себя пассивно.

– Да, на днях вы мне это объясняли.

– Так что не ясно?

– Почему она укусила именно меня? Разве прежде никто не вторгался в ее пространство?

Джулия Масгрейв кивнула:

– Понимаю, о чем вы говорите. Наоми в первый раз кого-то укусила или проявила агрессию.

– Может, научилась у Клайва?

– Кусаться? Не исключено, хотя они не очень подражают друг другу – слишком независимы.

– Вы продолжаете говорить «они», – раздраженно упрекнул Даймонд.

Укус и потеха, которую он всем доставлял, выводили его из себя. Прежние коллеги по службе в полиции сказали бы, что начал проявляться его истинный характер.

– Давайте представим, что Наоми не страдает аутизмом. У нее другие проблемы, мешающие ей говорить. Разве не может на нее повлиять то, что делают другие дети?

Джулия Масгрейв вздохнула:

– У меня складывается впечатление, что вы идете в тупик. Людям трудно принять, что их дети аутисты.

– Наоми не мой ребенок.

Джулия посмотрела на него долгим взглядом. Не без сочувствия, но с легкой улыбкой, которая не сходила с ее губ с тех пор, как она увидела его нос.

– Вы проявили к ней особый интерес. Вот в чем беда с этими детьми. Они кажутся сообразительными. Могут демонстрировать проблески ума, а в отдельных случаях даже недюжинный интеллект. В пособиях о таких говорится как об умственно отсталых людях, проявляющих способности в одной узкой области.

– Жестоко, – прокомментировал Даймонд.

– Жестокие обстоятельства.

– Для родителей.

– Разумеется. Труднее принять, чем если бы ребенок был просто дебилом. Некоторые больные аутизмом дети, не достигнув года, способны воспроизводить сложные мелодии. Я знала четырехлетнего мальчика, тот помнил каждый такт симфонии Бетховена. Им удаются потрясающие фокусы с цифрами. Они могут спрятать любимую игрушку и через несколько недель или месяцев безошибочно найти ее. Пораженные этим родители убеждают себя, что из-под спуда стремится освободиться гений, надо только найти волшебную методику лечения. Это неправда, Питер. Они останутся такими пожизненно. Память работает превосходно, но остальной мозг нет. Они не могут рассуждать, как вы и я. Не способны соотнести факты с вызвавшей их причиной. Это невероятно огорчает, однако приходится принимать, если хотите с ними работать.