Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро. Жизнь и эпоха - Дилго Кхьенце Ринпоче

– Ах вот как! И что же у тебя на уме? – спросил Кхатог Ситу.

– Ринпоче, вы зовёте меня вернуться с вами в Кхатог. Если бы не было принято решение, что я должен быть здесь, в Дзонгсаре, то возвращение в Кхатог было бы наилучшим выходом. Но такое решение уже было принято, и я обосновался здесь. Да, это привело к возникновению некоторых проблем, но если я уеду, не решив их, то среди здешних мирян начнутся кривотолки. Более того, я видел сновидения, которые недвусмысленно указывают на то, что если я останусь здесь, то смогу в меру своих небольших способностей приносить пользу Дхарме Будды. К тому же для монастыря Кхатог я точно не смогу быть более полезен, чем вы сами, Ринпоче. Пока вы живы, вы всё равно будете справляться с заботой о монастыре гораздо лучше меня. Но я обещаю, если наступит время, когда вам придётся покинуть монастырь, я обязательно вернусь туда и приму на себя ответственность на срок в пятнадцать лет.

После того как Чокьи Лодро закончил говорить, Кхатог Ситу долго молчал. Он смотрел в пространство перед собой, а по его щекам катились слёзы.

– Мы, человеческие существа, всегда попадаемся в одну и ту же ловушку! – наконец сказал он. – Я думал, что поскольку я старше и опытнее тебя, то в любом случае мудрее и дальновиднее. Но сейчас ты превзошёл меня как с позиции духовности, так и с позиции мирского опыта. Ты убедил меня, что тебе не следует уезжать отсюда. Оставайся!

Вот так получилось, что Чокьи Лодро остался в монастыре Дзонгсар.

Янгси Ринпоче Тхубтен Чокьи Гьяцо рассказывал, будто слышал о том, что, когда Кхатог Ситу принимал решение отправить Чокьи Лодро в монастырь Дзонгсар, он не собирался отдавать его туда навсегда, речь шла лишь о том, чтобы «одолжить» тулку на пятнадцать лет. Однако я не нашёл подтверждений этим словам ни в одном источнике. Но я могу точно сказать, что Кхьенце Чокьи Лодро обещал заботиться о монастыре Кхатог в течение пятнадцати лет, поскольку это упомянуто в «Великой биографии».

Роль Джаго Тобдена

Согласно свидетельству Таши Намгьяла, вскоре после того как Чокьи Лодро даровал в монастыре Дзонгсар передачу цикла «Драгоценность учений терма», туда прибыл Джаго Тобден. Это было незадолго до того, как размеренную жизнь тибетцев нарушили политические потрясения. Он рассказал Чагдзо Цевангу Палджору, что при дворе Деге было принято решение, что споры о том, какой из тулку примет на себя ответственность за монастырь Дзонгсар, должны быть немедленно прекращены, что должно быть принято окончательное решение и что его специально прислали с поручением как можно скорее всё уладить.

Как только стало известно, что к решению проблемы подключился Тобден, Цеванг Палджор и другие сторонники Кхьенце Чокьи Лодро несколько раз пытались изложить ему свои аргументы. Но каждый раз, когда он замечал их приближение – даже если кто-то из них просто собирался предложить ему чая, он начинал раздражаться и отказывался с ними разговаривать. В то же самое время со сторонниками Кхьена Тругмы он был вежлив и обходителен. Так продолжалось в течение десяти дней, и сторонники Кхьенце Чокьи Лодро негодовали всё сильнее и сильнее: «Как вообще Цевангу Дудулу из Деге пришло в голову поручить Джаго Тобдену рассудить их дело?!». Но с этим фактом ничего нельзя было поделать.

Прошло не так много времени, и наконец было созвано общее собрание монахов. Было произнесено немало речей о величии Понлопа Лотера Вангпо, «воплощения жизненной силы и самой основы славных линий сакья и монастыря Нгор», который – и это отмечалось чаще всего – был одним из учителей самого Чокьи Лодро. Поскольку Дзонгсар был дочерним монастырём монастыря Нгор, то было бы совершенно недопустимо идти против желания Лотера Вангпо и отрицать право Кхьена Тругмы. Вскоре Цевангу Палджору стало совершенно ясно, что дело оборачивается не в пользу Кхьенце Чокьи Лодро.

Когда вечером этого дня Цеванг Палджор выходил из кухни лабранга, он увидел, что у двери комнаты Ринпоче стоит Джаго Тобден и не решается войти. Было заметно, что он о чём-то раздумывает. Однако в какой-то момент он всё же открыл дверь и вошёл в комнату.

«Чтобы это могло значить», – призадумался Цеванг Палджор. Прошло около пятнадцати минут, когда дверь снова открылась и Тобден вышел наружу. Сгорая от любопытства, Цеванг Палджор поспешил узнать у Ринпоче, о чём был разговор. Ринпоче сказал: «Да, ко мне действительно заходил Джаго Тобден». Больше он ничего не сказал. И лишь спустя много лет Цеванг Палджор узнал от самого Джаго Тобдена, что в действительности произошло в тот вечер.

– Ни один из тулку Кхьенце не несёт ответственности за сложившуюся ситуацию, – сказал Джаго Тобден Чокьи Лодро. – Однако не годится вам обоим быть в одном и том же монастыре, поскольку это приведёт к бесконечным конфликтам. Поэтому я со всем подобающим уважением должен спросить вас, Ринпоче: вы сами хотели бы жить в монастыре Дзонгсар или вам было бы удобнее уехать из него?

– Кто из нас двоих останется здесь, в монастыре, не имеет никакого значения, – ответил Ринпоче. – И, говоря прямо, сам бы я чувствовал себя гораздо более счастливым, если бы не жил ни в каком монастыре. Но я могу точно сказать, что если останусь здесь, это пойдёт на пользу как Дхарме Будды, так и королевству Деге.

Джаго Тобден. Фото предоставлено Чеме Дордже Чагоцангом

Тогда Джаго Тобден попросил Ринпоче никому не рассказывать о содержании их разговора и сменил тему разговора.

Вскоре после этого разговора Джаго Тобден вынес свой вердикт: «Драгоценный Кхьенце Тулку из монастыря Дзонгсар (Кхьен Тругма) не может более оставаться в вышеозначенном монастыре в силу недостаточной заслуги сангхи. Поэтому я забираю его в монастырь Галинг в Юлунге, где он и будет жить впредь».

План Тобдена заключался в том, чтобы убедить кочевников и фермеров оказать тулку всяческую поддержку. Для этого он забрал с собой всё движимое имущество лабранга, включая стада яков и лошадей, всё золото, серебро и другие драгоценности. Всё это Таши Намгьял узнал у Чагдзо Цеванга Палджора.

Джаго Тобден признался Чагдзо, что всегда испытывал искреннюю преданность к Чокьи Лодро и что его основной мотивацией забрать «маленького» тулку из монастыря было желание побыстрее прекратить всю эту перепалку в монастыре. Он опасался, что если этого не сделать, то в будущем могут начаться более существенные проблемы, если конфликт приведёт к нарушению самайи. И хотя сам он не испытывал преданности к Кхьену Тругме, которого теперь называли Галинг Кхьенце, или даже какой-либо связи