Украденное счастье - Лора Бекитт

Если б Эсма упала мужу в ноги, если б она попыталась рассказать ему правду и стала молить его о прощении, возможно, ее судьба сложилась бы по-другому. Однако она не двигалась и молчала.

Рахман ар-Раби не тронул Назира, но велел ему убираться из города. Айша дала племяннику обещанные деньги, и наутро он покинул Багдад.

Рахман мог бы наказать Эсму по праву мужа, однако он был настолько оскорблен, что решил покарать ее по всем правилам закона. Айша предлагала вернуть девушку отцу (в этом случае ее семья была бы опозорена и никто никогда больше не женился бы на Эсме, однако она осталась бы жива), но верховный кади Багдада счел такое наказание слишком мягким.

Дело рассматривалось в суде при ближайшей мечети. Девушку судил незнакомый кади, в помещении не было ни Рахмана, ни Назира, ни Айши, ни евнуха Али. Свидетелями ее преступления выступали какие-то странные люди, которых она не знала. Эсма не могла ничего понять; между тем в те времена при каждом судье состояли особые доверенные лица, так называемые «постоянные свидетели», чьи показания использовались, когда в деле не было никаких неясностей или когда высокопоставленные обвинители не желали присутствовать в суде.

Согласно Корану обвинение в акте прелюбодеяния должны были подтвердить четыре свидетеля, в противном случае оно не имело силы. В данном случае свидетелей было даже больше и они призывали в очевидцы самого Аллаха, что окончательно сломило Эсму.

Девушке вынесли предельно суровый, но справедливый приговор: публичная казнь на площади. Ее должны были закопать в землю по шею и разбить голову камнями, а пока разули, раздели до рубашки, обрезали волосы по плечи и бросили в городскую тюрьму, где были вши, крысы и содержались преступники — убийцы, насильники, воры. Когда стражники вели Эсму в тюрьму, они хватали ее за руки и лапали за грудь, словно распутную девку, глумливо смеялись и отпускали непристойные шутки.

Во время суда девушка не отвечала на вопросы; впрочем, в этом не было необходимости. Она была бледна и неподвижна, словно глиняная кукла. С жизнью, как и со всем хорошим и плохим, что с ней случилось, было покончено. Оставалось совсем немного — дождаться смерти.

Когда слухи об Эсме дошли до ее родителей, Тарик бросился к Рахману ар-Раби, но тот его не принял. Рашид ал-Джибал развел руками и сказал, что ничем не может помочь. Девушка совершила смертный грех, и теперь ее судьба в руках Аллаха.

День, когда Эсму вели из зала суда в тюрьму, не отличался от остальных. По улицам Багдада спешили водоносы с мокрыми бурдюками на спинах, семенили нагруженные корзинами ослики, брели согнувшиеся под грузом носильщики. Мостовая дрожала от тяжелой поступи волов и вооруженных воинов. Как и прежде, мир был полон яркого солнечного света, узорчатых теней, запаха еды и цветов, мужских голосов и незримого присутствия девушек и женщин за толстыми стенами домов и дворцов.

Таир обожал тесноту и пестроту базаров, заваленных коврами, оружием, медной посудой, конской сбруей и седлами, шелками, сырами и зеленью. Юноша ощущал себя в своей стихии — особенно там, где продавались женские украшения и всякие ценные мелочи.

Случалось, он по-разному одевался и по-разному себя вел. Человек всегда одинаков перед Богом, но только не перед другими людьми.

Таир умел заговорить зубы любому торговцу, мог разыграть оскорбленную невинность, решался на самый изощренный обман. А еще он обладал способностью становиться почти невидимым.

Юноша неторопливо шел меж рядов, обстоятельно прицениваясь к товарам, когда увидел обычную для этих мест и времени процессию: жертву, глашатая и палачей.

По базару вели полураздетую девушку. Она опустила голову и была бледна, как тень. Таир невольно прислушался к тому, что выкрикивал глашатай. Супружеская измена. Казнь на площади. Юноша вгляделся в окаменевшее, серое лицо преступницы. Не может быть! Неужели это она?! Та самая девушка, у которой он когда-то украл жемчуг!

Как и любой вор, Таир ненавидел правосудие. Но дело было не только в этом. Он вспомнил солнечные дни своего детства, материнские ласки Лейлы — те невинные и светлые впечатления, что навсегда остались в его жизни. А еще в сердце юноши сохранились воспоминания о девочке с жемчужным ожерельем и вкусе прохладного шербета, какого он никогда не пробовал ни прежде, ни после того дня.

Таир проследил путь стражников. Городская тюрьма. Страшное место, совсем не для изнеженной девушки.

Он не знал, как помочь несчастной, но понимал, что должен это сделать. Поразмыслив, юноша отыскал Имада, приятеля детских лет.

Они давно работали порознь. Имад грабил правоверных по ночам. Таир промышлял днем — в основном на базарах и в лавках. Они ничего не делили и никогда не обращались друг к другу за помощью. Так было принято в их среде: ты один — в счастье и горе, в жизни и смерти.

Если незадачливые ночные прохожие пытались оказать сопротивление, Имад их убивал, над чем Таир только посмеивался: живого человека можно ограбить дважды, а что возьмешь с мертвеца?

Теперь приятель был нужен ему только потому, что у него имелся острый нож, а рука была тверда и безжалостна.

Имад, отсыпавшийся после ночной работы, был недоволен, что его разбудили.

— Что тебе нужно?

— Твоя помощь в одном деле, — сказал Таир, присаживаясь на корточки.

— В каком?

— Надо освободить девушку. Она в городской тюрьме. Одному мне не справиться.

— Она из наших? Тогда обратись к Юсуфу.

— Я не хочу, чтобы Юсуф об этом знал.

Имад сел.

— Что грозит девушке?

— Казнь на площади. Ей разобьют голову камнями.

— За что ее должны казнить?

— За супружескую измену.

В глазах Имада появилось любопытство.

— Она и впрямь изменила мужу?

— Не знаю. Это неважно, — нетерпеливо произнес Таир. — Просто мне нужно ее выручить.

— Почему?

— Я перед ней в долгу.

Имад недоверчиво усмехнулся.

— И что ты ей должен?

— Когда-то я украл у нее жемчужное ожерелье.

— И что?

— Мне до сих пор совестно перед ней, — нехотя признался Таир.

Имад расхохотался.

— Вор, который жалеет, что он что-то украл! Ты, часом, не заболел?!

— Тебе этого не понять, — серьезно произнес Таир. — Я и сам не совсем понимаю, почему до сих пор вспоминаю этот случай.

— Городская тюрьма не то место, откуда легко выйти, — заметил Имад. — Ты знаешь, как это сделать?

— Нет. Я надеялся, что мы придумаем вместе.

— Когда казнь?

— Через три дня.

Имад почесал затылок.

— У нас мало времени.