Королевская охота - Дженнифер Блейк

— Возможно, но кто знает? Мы могли бы влюбиться в оруженосцев наших мужей после того, как родим по паре сыновей для продолжения рода. Такое случается, Кейт. И довольно часто.

— Да. Но случается и такое, что девушки гибнут, рожая «пару сыновей», ибо сами еще, по сути, дети. Встречи в саду тоже порой приводят к таким последствиям.

— Ой, мне иногда кажется, что оно того стоит! Лишь бы разгадать эту тайну. Лишь бы узнать, каково это — находиться в объятьях мужчины, чувствовать на своем теле его поцелуи и прикосновения…

— Боюсь, тебя ждет горькое разочарование. — Кейт выдавила грустную улыбку. — Но я понимаю, о чем ты, Маргарет. Ты права: я думала об этом. О да. Еще как думала.

— И?..

— Не знаю! — воскликнула Кейт с надрывом. — Не могу же я подойти к Россу Данбару и сказать: «Дорогой сэр, сделайте одолжение, займитесь со мной любовью, чтобы я не умерла девственницей». Вдруг он рассмеется? Или откажется, сочтя это ловушкой? Вдруг ему вообще не хочется меня обнимать, не говоря уже о том, чтобы ложиться со мной в постель?

— А если он согласится?

А если он согласится?

От этой мысли в крови у Кейт разгорелся пожар. Тайна из тайн. Словно единорог забил копытом о ее сердце. Эта мысль осталась в ней, отгороженная хлипким заслоном разума, и как от нее теперь избавиться, Кейт не знала. И сомневалась, возможно ли это вообще. Если Шотландец не поможет ей…

На следующее утро в замке царила суета: вся королевская рать готовилась к отъезду. Несколько повозок, груженных постельным бельем, продуктами и прочим, выехали раньше, чтобы к приезду господ все уже было готово. В дороге, конечно, придется питаться холодной говядиной и хлебом, но под вечер им будет уготовано знатное пиршество. Они уже пропустили День Святого Николая, замешкавшись в Винчестере, но наступившие рождественские празднества продлятся до самого Богоявления, а то и до Сретения. Сегодня их будут ждать густые горячие рагу и супы, а еще — жареный гусь, бекон, щедро приправленный горчицей, оленина, сладкая пшеничная каша на молоке и сотни прочих яств.

Кейт вместе с Маргарет и парой других девушек ехали в первой колонне. Двигались они степенно, не опережая последний воз: Маргарет — на гнедом мерине, Кейт — на своей кобылке. Как же приятно было снова скакать на Роузи — и каким счастьем было обнаружить ее, целую и невредимую, в стойле. Если не считать пары рубцов на спине (от колючих веток) и пары царапин на копытах, лесные похождения не оставили на кобылке следов. И сейчас Кейт чаще обычного проводила рукой по серой лошадиной шее или трепала шелковистую гриву.

Король возглавлял процессию, но каждый час ездил взад-вперед, проверяя, все ли на месте. Этот человек во всем любил убеждаться лично и поручал своим подданным только самые незначительные задания.

Росс Данбар ехал рядом с ним — и во главе процессии, и во время регулярных проверок. Кейт удалось уловить черный проблеск волос под лихо нахлобученным беретом. Более того, она смогла сравнить его телосложение с королевским — и хотя Генрих был мужчиной статным, в плечах он казался гораздо уже, несмотря на просторную накидку. И все-таки оба были красавцами в самом расцвете сил. Взгляд ее обращался в их сторону, пожалуй, даже слишком часто.

День выдался погожий. Слепящее солнце многократно отражалось в снежной белизне; в ветре угадывалось нечто вроде затаенного тепла. Сквозь топот копыт и повизгивание колесных осей можно было расслышать птичье пение. Постепенно настроение у всех улучшалось. Вскоре кто-то даже запел, и остальные подхватили: пели они старинное рондо о падубе и плюще. За незамысловатыми куплетами скрывалась история любви между язычником (падубом) и христианкой (плющом).

Хохоча вместе с Маргарет над двусмысленными строчками, Кейт и не заметила, как Росс Данбар приблизился к ней вплотную. Она вздрогнула от неожиданности и попыталась удержать испуганную Роузи.

— Добрый день, миледи, — улыбнулся Шотландец. — А ваша кобылка, как я вижу, отлично держится после недавних невзгод. Да и вы, должен сказать, тоже.

— Мы обе вам благодарны, — хитро улыбаясь, ответила Кейт, но не знала, как продолжить разговор.

— Вы дали понять, что не умеете петь, но я имел возможность убедиться, что вы скромничали.

— Вовсе нет!

— Да-да. Мы же с вами собирались спеть вместе, помните? Давайте же.

— Эту песню? — Кейт со стыдливым румянцем на щеках вспомнила, что в следующем куплете речь идет о том, как падуб разбухает в объятьях плюща.

— А почему бы и нет?

Синие глаза Росса искрились озорством. Как она могла отказать? Улыбнувшись и обреченно помотав головой, Кейт затянула припев.

В следующий миг к ее голосу присоединился баритон Шотландца, глубокий и чистый. Их голоса взмыли вверх, как две птицы. На помощь им пришла Маргарет, чей альт помог их пению сравняться с пением других и не выделяться столь вызывающе.

Так они и ехали: лошади шли нога в ногу, а колено Росса время от времени обжигало бедро леди Кэтрин. От этого нечаянного трения она принималась дрожать всем телом, до самых глубин. Они продолжали петь, как будто сбросили с плеч груз насущных забот, как будто не было в мире ничего важней этой мелодии и медленного, но уверенного движения королевской процессии к Лондону.

* * *

Лишь на третий день путешествия, выбравшись из густой, как масло, слякоти, куда они угодили еще утром, Росс смог наконец побыть с леди Кэтрин наедине, пускай и в течение считанных минут. Она отделились от кавалькады и заехала на верхушку холма, где замерла, позволив ветру забавляться с окантовкой ее платья и распускать слоистую вуаль, точно ангельские крылья. Вид Кейт имела задумчивый и невеселый. Не отдавая отчета в своих действиях, Росс припустил кентером[4]в ее направлении.

— Устали? — спросил он, пристраиваясь рядом.

— Не больше, чем все остальные, — ответила Кейт с запоздалой, неуверенной улыбкой.

— Если хотите, вас усадят в повозку.

Она покачала головой.

— Лучше уж ехать верхом, чем растерять зубы на этих ухабах.

Росс был полностью согласен с ее выбором.

— Осталось совсем немного. Если погода нам не помешает, завтра вечером вы уже будете нежиться в своих покоях в Гринвичском дворце.

— А вы? — спросила Кейт, как-то по-новому, странно глядя на него. — Где вы намерены ночевать?

— Обо мне не беспокойтесь, уж я найду себе какую-нибудь нору. — Эти слова выражали суть его положения при дворе: ниже, чем у английских вельмож, но выше, чем у лакеев; ни придворный, ни шут. В течение месяцев, проведенных в гостях у Генриха, Росс спал и в роскошных чертогах, и в жалких каморках, не обращая на условия ни малейшего внимания. Дома, в Шотландии, ему доводилось сносить кое-что и похуже и наслаждаться кое-чем получше.