Мой чемпион - Кэтрин Гарбера

— Ты хочешь, чтобы я проиграл? — спросил Скотт. Он перестал забавляться с оборудованием и повернулся к Рейн. На какую-то минуту ей показалось, что он не знает, какую роль ему следует сейчас играть, и хочет узнать ее мнение как режиссера.

— Не совсем так, но твое самолюбие не пострадает, если ты однажды не выиграешь, — тихо сказала Рейн. Если бы она собиралась обмануть Скотта, сказала бы другие слова. Она бы подыграла ему, чтобы он, как всегда, почувствовал себя богом среди людей.

Скотт наклонил голову в сторону, потом произнес:

— Когда я рискую, мне всегда сопутствует удача.

— А в любви? — Рейн сама не знала, почему задала ему такой вопрос. Наверно, это крепко засело в ее мозгу. Она влюбилась в него, стоит уже в этом признаться. Вчера вечером она лежала в своей кровати, расстроенная и взволнованная его поцелуями, и страдала, что его нет рядом.

— Я думаю, что любовь — лотерея, — произнес Скотт таким мрачным тоном, что Рейн поняла: она близка к разгадке.

— Как это? — спросила она, желая узнать побольше. Рациональная часть ее мышления предупреждала, что не стоит слишком привязываться к Скотту. Не верить его открытости и тому, как он разговаривает с ней. На кону большие деньги, а он сам только что сказал, что не любит проигрывать.

— Мои родители замечательные люди. У меня есть несколько близких друзей. Но когда речь идет о конкретной женщине… Скажу просто, мое сердце однажды было разбито.

— Правда? — Рейн была удивлена, что он признался в самом сокровенном. А у нее самой хватит смелости рассказать о своем романе с Полом Сантьяго, молодым актером? Только что окончив колледж, Рейн думала тогда, что наконец начинает настоящую жизнь с новой работой, новым приятелем. Но Полу были нужны только ее связи, и когда он стал пользоваться ими, сразу же ушел. Самое печальное, что она не испытала никакого сожаления. Может быть, она в этом действительно похожа на своего отца? Тот никогда не чувствовал угрызений совести, ни когда причинял ей боль, ни когда она, уезжая от отца в последний раз, сказала, что не вернется. Конечно, Рейн по-прежнему посылала ему деньги, может, поэтому его не слишком волновало, что они не видятся…

— Хочешь услышать чудовищные подробности? — спросил Скотт.

Да, ей хотелось узнать все подробности, чтобы понять, чем он живет. Она хотела быть уверена, что перед ней не плейбой, который ухаживает за ней ради денег.

— Ты, правда, расскажешь мне? Не побоишься выглядеть неудачником?

Скотт рассмеялся.

— Если хочешь узнать о моем разбитом сердце, я расскажу тебе. Но только тебе. И, может быть, ты пожалеешь меня.

— Теперь я понимаю… Прости, не хочу ничего слышать о твоих бывших любовницах.

Скотт приблизился к ней. Она почувствовала запах его лосьона, и ей захотелось вдохнуть поглубже, чтобы навсегда запомнить этот аромат.

Рейн хотела крепко обнять его и почувствовать силу его объятий. Только в его руках она чувствовала себя защищенной.

— А как ты? Твое сердце когда-нибудь было разбито? — тихо спросил Скотт.

Рейн не хотелось говорить на эту тему. Во всяком случае, не сейчас. Не с ним. Ей хотелось, чтобы он поверил: она всегда такая холодная и невозмутимая, как на съемочной площадке.

— Со мной это случалось не один раз.

— Правда? Ты производишь впечатление человека, который никогда не позволит мужчине разбить сердце более одного раза.

— Ты нрав, это был один мужчина. Остальные проблемы связаны с отцом и братом. Но я уже научилась не верить их обещаниям.

— И что же они обещали?

— Бросить играть. Начать жить нормальной жизнью.

— Поэтому ты научилась не верить ни одному мужскому обещанию? Ну что ж, в таком случае я не буду тебе ничего обещать.

Рейн молчала. Она так хотела верить искренности, звучащей в его голосе, его открытому взгляду, который обещал защиту…

— В чем дело, дорогая? — спросил Скотт.

— Все в порядке, — ответила Рейн.

Скотт вплотную подошел к ней и обнял за талию. Рейн нравилось ощущать его прикосновения, и она теснее прижалась к нему. Закрыв глаза, она представила, что они не на телевизионном шоу, а все это происходит по-настоящему.

Удерживая Рейн в своих объятиях, Скотт старался не забывать, что он джентльмен, а не буйный сексуальный маньяк. Но он так хотел эту женщину! Ее близость разожгла в нем опасный огонь, который грозил перечеркнуть все его благие намерения.

И как же пари, которое он заключил? Всего несколько слов положили бы конец всем его мучениям, но теперь было слишком поздно.

— Я осуждала тебя, потому что у тебя нет настоящей работы, как у Стиви.

У него была настоящая работа, но он никогда не объявлял об этом. Скотт знал, что лучше, если все будут видеть в нем только плейбоя. Такая позиция позволяла ему делать свою работу без вмешательства посторонних.

— Я руковожу благотворительным фондом.

— Это правда? Я не знала. Чем ты занимаешься в этом фонде?

— Я исполнительный директор, а это означает, что я отвечаю за основную текущую деятельность.

— Со сцены? — ехидно спросила Рейн. Ей нравилось подтрунивать над ним, и надо сказать, он был первым, кто не очень-то противился этому.

— И со сцены, и с яхты. Где бы я ни был. У меня есть очень активный и ответственный помощник, благодаря которому я всегда в курсе тех проектов, над которыми мы работаем.

— А над чем вы работаете сейчас?

Скотт поиграл кнопками на режиссерском пульте.

— Детская больница в Орландо для малообеспеченных семей.

— Ты меня поразил, — сказала Рейн, беря наушники.

Скотт ничего не сказал в ответ, потому что она впервые проявила интерес к тому, чем он занимается. Исполнительный директор — это почетно. В этом образе он соединил несколько характеров, основываясь главным образом на своем друге, Максе Уильямсе, который с двадцати одного года руководит своей компанией.

— Добавить нечего? Я думаю, что начинаю понимать тебя. Скотт. Ты много говоришь о ничего не значащих вещах, но стоит мне только подобраться слишком близко, как ты сразу замолкаешь.

— Думаю, я тоже тебя знаю, — ответил Скотт, не желая останавливаться на том, что ей стало известно. Он поймал ее за запястье и прижал руку к своей груди. — Я знаю, ты — спящая красавица и, чтобы разбудить тебя, одним поцелуем не обойтись.

— Ты веришь в сказки?

— Верю. А ты? — спросил Скотт, потому что прямо сейчас он вспомнил одну сказку, где дело зашло дальше целомудренного поцелуя.

— Возможно, но я удивлена, что ты в них веришь.

— Моя мать — учитель литературы, и она читала мне все подряд.