Эхо Миштар - Софья Валерьевна Ролдугина

После сброса, поговаривали, иногда и лицо менялось до неузнаваемости.

Стараясь не думать о дурном, чтобы не отчаяться раньше времени, Фог наскоро причесалась, уложила в сундук смену платья, сгребла туда же с полки все собственноручно собранные механизмы, две коробки мирцита, набор капсул-пустышек и два слитка, золотой и серебряный – те, что должны были пойти на опыты как материал. Отдельно и очень аккуратно упаковала деньги, отложенные за последние шесть лет с простых заказов, подарки Дёрана – пахучее мыло и масла со всех уголков света. И наконец – величайшую драгоценность, копии дневников киморта по имени Миштар.

– Ну вот, – нервно улыбнулась Фог отражению в зеркале, поправляя суму на плече. – Теперь у меня разве что на лбу не написано, что я сбежать собираюсь. А, отобьюсь!

Подумав, она прихватила из лаборатории два готовых механизма, которые Алаойш так и не успел отправить в цех. Если прийти и не сразу кинуться к его друзьям, а сперва отнести к старшим исполненные заказы, то в цехе наверняка решат, что наставник просто решил переложить неё часть своей работы, а в сундуке тоже механизмы на продажу. Такое не одобряли, но помалкивали, особенно если заказы шли не от двора самого ишмы, а от горожан.

…На пороге привычно и протяжно скрипнула проваленная ступенька. Фог плотно прикрыла за собой дверь и влила немного морт в спящие охранные контуры. Вот и всё – теперь можно было не бояться, что шустрые столичные воришки разнесут дом по камешку, пока хозяева отсутствуют.

– Надеюсь, мы вернёмся сюда вдвоём, – прошептала Фог, проводя ладонью по ярко-синей штукатурке. Вдруг стало смешно – вспомнилось, как хохотал Алаойш, когда незадачливая ученица решила освежить дом снаружи, но не сумела вложить правильное стремление в морт, и вместо того, чтоб почистить, перекрасила стены под цвет весеннего неба – да так надёжно, что двое друзей наставника, гостивших в тот вечер, не смогли вернуть прежний цвет.

Отвернувшись, она вздернула подбородок, оправила строгую чёрную хисту и вышла на дорогу, ведя за собой, как на невидимом поводке, парящий в воздухе сундук.

«Пусть воля морт будет со мной».

У своенравной Шимры есть один вечный закон – никогда и ничему не удивляться. Охотник ли, дичащийся городов, или торговец с Юга, или мальчишка-подмастерье, только что прибывший из далекого поселения, или наивная невеста-иноземка, привезённая в столицу женихом – словом, новички ещё могут проводить изумлённым взглядом особенно затейливую самоходную машину или засмотреться на сияющий в ночи разноцветным пламенем дом какого-нибудь киморта-зазнайки. Но истинный шимри, родившийся и выросший в этом шумном городе, себе никогда такого не позволит. А если и натолкнется случайно на какую-нибудь диковинку вроде летучего сундука, то не восхитится, а прикрикнет возмущённо:

– Эй, куда прёшь, не видишь, что ли? Или глаз нету?

Фог только и успевала раскланиваться на все стороны и бесконечно извиняться. Конечно, будь на её месте солидный киморт или вельможа с вереницей слуг, никто бы не посмел высказать недовольство. А люди, сбитые с ног процессией Светлейшего ишмы, и вовсе, говорят, похвалялись этим и выдавали синяки за знак благоволения удачи.

Впрочем, проехать или пройти через центр города – и никого не задеть само по себе было бы уже небольшим чудом.

Близились летние праздники, а значит и ярмарки. Не такие шумные, как осенью, но все же многолюдные. Торговцы и странники, мастера и просто зеваки стекались в Шимру из отдаленных провинций, из Лоргинариума и даже из Земли злых чудес прибывали караваны. Хозяева постоялых дворов довольно жмурились, пересчитывая тройную выручку. А на центральных улицах и близ торговых рядов было не протолкнуться – многие спешили осмотреть город до начала ярмарки или договориться о выгодном местечке для своего прилавка. Чтобы добраться до цеха кимортов, понадобилось бы пересечь бурлящие улицы торговых кварталов – или идти кругом, огибая их по широкой дуге.

А Фог спешила – толкалась, спотыкалась, терпела ругань и неприязненные взгляды. И когда шумные ряды закончились и толпы вдруг поредели – даже сама себе не поверила:

– Наконец-то!

Она проверила сундук, нащупала кошель в сумке – не украли, не срезали? – и только потом нырнула в видимую лишь кимортам арку среди колючих аргастовых лоз. Так «свои» могли срезать дорогу с чёрного хода; посетителям же, любого сословия и ранга, приходилось сперва миновать длинный лабиринт, ведущий к парадному крыльцу.

Цех кимортов по размерам не уступал, пожалуй, и дворцу ишмы. Правда, отделан был не так богато – ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней, словом, ничего, что может накапливать в себе морт. Стены и перекрытия – белое, тонкое дерево, крыша – полупрозрачная розоватая черепица. Всё на взгляд невозможно хрупкое, невесомо-лёгкое, однако же на деле способное выдержать одновременный залп из сотни пушек. Постоянно в цехе находилось около тридцати кимортов, и обязательно – четверо старших.

Заказы надлежало отдавать именно им.

При мысли об этом у Фог по спине вновь пробежал холодок. Старшие сами были уже близки к сбросу – и наверняка они знали об истинном возрасте Алиша, в отличие от непутёвой ученицы. А значит и её незамысловатые планы могли раскрыть с той же легкостью, с какой диктовали цену на заряженный мирцит торговым гильдиям.

– Фогарта?

На секунду в груди всё смёрзлось в ледяной комок. Голос Фог узнала, но его обладательница не относилась к тем из друзей Алаойша, к кому можно было без сомнений обратиться за помощью. Дуэса часто заходила в гости, но никогда не оставалась надолго. Алаойш принимал её радушно – впрочем, как почти всех, но никогда не приглашал остаться на ночь, даже когда беседа затягивалась допоздна. И, больше того, иногда, игнорируя долг хозяина дома, отправлял вместо себя ученицу провожать гостью.