Пыль на трассе - Алистер Маклин

вне всякого сомнения, хотела убрать его в шкаф, а взамен положить подушки. Ей, в свою очередь, предстала затененная и зловещая фигура мужчины в белой маске. Закатив глаза и не проронив ни звука, горничная качнулась и начала оседать на пол. Харлоу шагнул вперед и подхватил женщину, не дав удариться о мраморные плитки, мягко опустил ее и подложил под голову валик. Потом метнулся к открытой настежь двери в коридор, закрыл ее, снял носовой платок и принялся вытирать все поверхности, к которым прикасался, в том числе крышку и ручку кейса. Уже выходя из номера, Харлоу поднял телефонную трубку и положил ее на стол. Дверь за собой прикрыл неплотно.

Быстро миновав коридор, праздной походкой он спустился по ступеням, вошел в бар и заказал себе выпить. Бармен взглянул на него с нескрываемым удивлением.

— Как вы сказали, сэр?

— Двойной джин с тоником.

— Понял, мистер Харлоу. Сейчас сделаем, мистер Харлоу.

Бармен с невозмутимым видом приготовил напиток, и Харлоу унес его к столику у стены, между двумя большими растениями в горшках. Потом окинул заинтересованным взглядом вестибюль.

Девушка-телефонистка была явно чем-то недовольна. На панели перед ней мигала лампочка, но связаться с комнатой, из которой поступал сигнал, ей никак не удавалось. Наконец, отчаявшись, она подозвала посыльного и что-то негромко ему сказала. Тот кивнул и пошел по вестибюлю степенной походкой, какая вполне соответствовала неспешной атмосфере отеля «Чессни».

Однако когда он вернулся, походку его никак нельзя было назвать степенной. Через вестибюль он пробежал запыхавшись и что-то взволнованно зашептал телефонистке на ухо. Она оставила свой пост, и уже несколько секунд спустя собственной персоной появился хозяин гостиницы и торопливо поднялся наверх. Харлоу терпеливо ждал, делая вид, что потягивает жидкость из своего стакана. Он знал, что почти все, кто находится в вестибюле, украдкой наблюдают за ним, но это его ничуть не беспокоило. Издалека ведь не видно, что именно он пьет — вполне возможно, безвредный лимонад или тоник. Если кто и знал правду, так это бармен, и можно было не сомневаться, что Макалпин, как только вернется, первым делом попросит в баре счет Джонни Харлоу, попросит под весьма благовидным предлогом — не будет же чемпион из-за всякой мелочи лезть в карман.

Снова появился хозяин, спеша, отнюдь не по-хозяйски, он схватил телефонную трубку и начал лихорадочно крутить диск. Сидевшие в вестибюле просто сгорали от любопытства — что же будет дальше. Их внимание целиком и полностью было приковано к столу дежурного администратора, и Харлоу, воспользовавшись этим, вылил содержимое своего стакана в цветочный горшок. Он поднялся и неторопливо зашагал к вращающимся дверям. Нужно было пройти мимо хозяина гостиницы. Харлоу замедлил шаг.

— Что-нибудь случилось? — сочувственно спросил он.

— Очень даже случилось, мистер Харлоу. — Хозяин прижимал к уху телефонную трубку, ожидая, когда его соединят, но внимание Джонни явно ему польстило. — Взломщики! Убийцы! Только что какие-то дикари напали на одну из наших горничных.

— Господи! Где?

— В номере мистера Джейкобсона.

— Джейкобсона! Но он всего лишь наш старший механик. Вряд ли у него есть что похищать.

— Ага! Резонно, мистер Харлоу. Но взломщик мог этого и не знать, верно?

— Надеюсь, горничная сумеет опознать нападавшего? — проявляя интерес, спросил Харлоу.

— Исключено. Она помнит лишь, что какой-то гигант в маске выпрыгнул из шкафа и напал на нее. В руке у него была палка. — Он приложил руку к трубке. — Извините. Полиция.

Харлоу повернулся к выходу, с облегчением перевел дух, прошел через вращающиеся двери, свернул направо, еще раз направо, вошел в гостиницу через боковую дверь и, никем не замеченный, вернулся к себе в номер. Там он извлек из миниатюрной фотокамеры кассету с отснятой пленкой, заменил ее на другую, снял заднюю стенку кинокамеры, положил фотоаппарат внутрь и привел кинокамеру в порядок. На всякий случай добавил еще несколько царапин на черную матовую поверхность. Отснятую кассету положил в конверт, написал на нем свою фамилию и номер комнаты, отнес его к стойке дежурной, где паника, судя по всему, уже улеглась, попросил положить конверт в сейф и вернулся к себе в номер.

Прошел час. Свой традиционный наряд Харлоу сменил на темно-синий свитер под горло и кожаную куртку. Он терпеливо сидел на краю кровати. Второй раз за вечер он услышал звук мощного дизельного двигателя, второй раз выключил свет, раздвинул занавески, приоткрыл окно и выглянул наружу. Вернулся автобус, возивший участников «Гран-при» на банкет. Он задернул занавески, включил свет, вытащил из-под матраса плоскую флягу с виски, прополоскал им рот и вышел.

Он спускался по ступеням, когда вестибюль стал наполняться приехавшими. Мэри, обходившаяся теперь одной палкой, другой рукой держалась за локоть отца, но, увидев Харлоу, Макалпин передал ее на попечение Даннета. Мэри окинула Харлоу ровным и спокойным взглядом, тщательно маскируя свои чувства. Харлоу хотел проскользнуть мимо, но Макалпин загородил ему дорогу.

— Мэр был очень недоволен твоим отсутствием, — сказал Макалпин.

Харлоу, однако же, реакция мэра ничуть не обеспокоила.

— Готов спорить, других недовольных моим отсутствием не нашлось, — заметил он.

— Помнишь, завтра с утра у тебя несколько тренировочных кругов?

— Как я могу забыть, если ехать — мне?

Харлоу хотел пройти, но Макалпин снова перекрыл ему путь.

— Куда ты? — спросил он.

— Погулять.

— Я тебе запрещаю…

— Вы можете запретить мне только то, что оговорено в моем контракте.

Харлоу вышел. Даннет взглянул на Макалпина и потянул носом.

— Атмосфера, кажется, сгустилась, а?

— Мы что-то упустили, — сказал Макалпин. — Пожалуй, надо пойти и посмотреть, что именно.

Мэри пристально взглянула сначала на одного, потом на другого.

— Вы уже обыскали его номер, пока он обкатывал машину. Теперь, стоило ему уйти, вы готовы рыться в его вещах снова. Это мерзко. Отвратительно. Вы ничуть не лучше пары… пары дешевых воришек. — Она отстранилась от Даннета. — Оставьте меня. Сама доберусь.

Она, прихрамывая, пошла по лестнице, а мужчины смотрели ей вслед. Даннет, словно жалуясь, сказал:

— Речь, между прочим, идет о жизни и смерти. И вести себя так — это чистое безрассудство.

— Любовь безрассудна. — Макалпин вздохнул. — Всегда.

Выходя из гостиницы, Харлоу нос к носу столкнулся с Нойбауэром и Траккьей. Он не только не перебросился с ними словом — до сих пор они держались друг с другом в рамках вежливости, — но, казалось, просто их не заметил. Они повернулись и посмотрели Харлоу вслед. Он шел, чересчур распрямив спину, напыжившись — так выглядят слегка подвыпившие, когда изо всех сил хотят показать, что чувствуют себя отменно. Под их взглядами Харлоу едва заметно и вроде бы непроизвольно качнулся в сторону, но тут же